Выпрямившись в полный рост, я осмотрелась. Да здесь можно устроить еще одну комнату! Зачем мне это, я еще не понимала, но уже хотела ее.

– Ноги поломать можно! – проворчал Прошка, грохоча чем-то у дальней стены. – Сундуки какие-то!

Я открыла один из них. Старая одежда… Во втором была посуда, а в третьем лежали стопки пожелтевших простыней. Видимо, отсюда дядюшка нам и выдал постельные принадлежности. Встряхнув одну из них, я внимательно рассмотрела ее. Пожелтевшая, но еще крепкая. Отбелить и сшить пелерины! Чтобы было все, как в настоящей парикмахерской! Льняные полотенца тоже можно было отбелить и использовать!

Все, что имелось в зале, уже потеряло вид, но Тимофея Яковлевича, наверное, все устраивало. А ведь можно было заменить хотя бы этим!

– Прошка, спускай все это вниз, - распорядилась я. – Будет Акулинке работа.

– Ой, осерчает Тимофей Яковлевич! – мальчишка наблюдал, как я достаю из сундука залежалое тряпье. – Жадный он!

– Чего тут жалеть? Оно сгниет скоро, если им пользоваться не будут! – я совершенно не переживала о душевных терзаниях дядюшки по поводу этого «приданого». – Тащи вниз!

Прошка схватил стопку белья и исчез в проеме.

Сундуки тоже можно было использовать. Если снять дверцы, поставить вертикально, а внутрь сделать полки, то можно превратить их в пеналы для парикмахерских принадлежностей.

Я окинула чердак быстрым взглядом и решила, что сюда нужно вернуться днем. Уже стемнело, свеча от сквозняков трепетала, грозя погаснуть совсем, да и от всполохов молний за маленьким окошком было немного жутковато.

* * *

– Что-то бледна дочь ваша. Не приболела ли? – Иван Иванович Фролов отвел взгляд от болезненно-желтой Минодоры.

– Это она от волнения! Весь день переживала, голубка наша, как все пройдет, - ответила Степанида Пантелеймоновна, похлопывая дочь по ручке. – Очень она у нас все близко к сердцу принимает. Трепетная душа!

Супруга купца Фролова рассматривала девушку из-под ресниц и явно была недовольна, что не скрылось от глаз матери Минодоры.

– Где же Сергей ваш, Елизавета Родионовна? Ждать нам его или нет?

– А вот и он! – Иван Иванович кивнул на дверь, в которой появился молодой человек. – Иди, Сережа, поздоровайся!

Парень вежливо поприветствовал гостей, но присесть за стол ему не дали.

– Своди Минодору в сад, покажи ей, как пышно цветет гелиотроп! – купец улыбнулся в бороду. – К жареным перепелам вернетесь. Чего вам молодым с нами сидеть, скучные разговоры слушать!

На лице Сергея ничего не отразилось, лишь напряглись скулы.

– Прошу вас, Минодора Васильевна, давайте прогуляемся, - сказал он, и на щеках девушки, наконец-то, появился слабый румянец.

– Иди, дочка, иди, - милостиво разрешил Жлобин. – Познакомьтесь поближе.

Молодые люди покинули столовую, и Сергей вывел девушку в сад через стеклянные двери.

Они остановились возле клумбы с пышными кустиками, усеянными темно-синими мелкими цветками, которые источали аромат ванили.

– У гелиотропа есть интересная особенность: его цветки, как и у подсолнечника, поворачиваются вслед за солнцем… Знали ли вы об этом?
– задумчиво произнес Сергей и отшатнулся от неожиданности, когда Минодора схватила его за лацканы.

– Не знала и не ведала! Чего ж ты мне о цветках рассказываешь, Сережа... Я другие слова слышать желаю…

Молодой человек изумленно смотрел на нее, опешив от происходящего, а Минодора все напирала, тяжело дыша и пылая, будто доменная печь.

– Не дичись, Сережа… Бери все, я и слова против не скажу! Все равно ведь свадьбе быть!

Фролов аккуратно отнял ее руки от своих лацканов и отошел в сторону.

– О какой свадьбе речь? Вы о чем толкуете, Минодора Васильевна?

– О нашей! О нашей, Сережа! Давай не будем ждать и сольемся сосцами… ох, устами! – девушка снова заколыхалась в его сторону, и Сергей вдруг заметил, что на ее платье в районе живота расплывается темное пятно.

– Прошу прощения, но вы, похоже, где-то пятно посадили, - молодой человек обошел ее стороной. – Я сейчас позову кого-нибудь.

Сергей быстро направился к дому, оставив пылающую Минодору таращиться на внезапно почерневшее платье.

– Ой, мамочки! – услышал он ее рев и передернул плечами.

– Ну, батюшка! Ну, удружил!

Молодой человек вошел в столовую и сказал:

– Степанида Пантелеймоновна, вы срочно дочери понадобились.

Купчиха удивленно взглянула на него, но все же вышла.