Дыхание. Солнце. Покой.

Море. В Китае наверняка есть море.

Пять двести. Пора.

Поднялся. Три шага. Наклонил голову. Рассчитать удар – это искусство. А главное, тренироваться много нельзя, мозг выпрыгнет раньше времени, мозг мне еще пригодится… Но здесь приходилось рисковать. Хотя запас был, время для подстраховки.

Прыгнул, выставив голову вперед, башкой в стекло бряк.

Не очень и стекло, похоже на пластик. Удар. Голова поплыла, перед глазами запрыгали звездочки, я завалился на бок, задергал конечностями. Выпустил изо рта пену и слюну, все как полагается. Закусил губу, язык и щеку изнутри, выпустил кровь. Изобразил мертвого. Никогда специально этому не обучался, само получилось. Зачем им дохлец? Им живец нужен. Или не живец…

Во всяком случае, труп они должны выкинуть.

Скоро показался китаец. На этот раз он был не в камуфлированном комбинезоне, а в оранжевом прорезиненном костюме и в прямоугольном шлеме с зеркальным покрытием, он остановился напротив камеры, принялся меня разглядывать, я чувствовал его китайский взгляд.

Наверное, я выглядел достаточно дохлым. Потому что китаец решил меня осмотреть подробнее. Но для начала он выпустил этот газ. На всякий случай. Усыпляющее средство.

Гомер учил задерживать дыхание. Это легко. Легко, главное думать о яхтах. О море. О жареной картошке.

Я лежал, выкатив глаза, не дышал. Легкие у меня хорошие. Почти такие же, как сердце. Объемные, как у всех праведников. И прибирать дыхание я могу с пяти лет. Когда над головой зашипело, я задержал выдох.

Китаец оказался предусмотрительным, как тот горбун, все-таки все похожи, и люди и китайцы. Почти пять минут. Китаец сдвинул стену и выволок меня в коридор.

Продолжал изображать мертвеца. Он ткнул меня несколько раз в шею. Затем схватил за шиворот и потащил по полу.

Я начал дышать. Медленно. Через нос. Стараясь не шевелить грудью.

Пять пятьсот. Китаец направлялся в лабораторию. Она располагалась в конце коридора, как я и ожидал.

Много белого, наверное, лаборатории и должны так выглядеть. У Доктора было все по-другому, грязновато. А тут полированная сталь. Инструменты. Несколько столов, операционных. А вдоль стен приборы. Банки с кровью в прозрачных шкафах. Микроскопы. Пилы. Топоры. Необычные китайские формы, мне кажется, такие держать не очень удобно. Вообще есть чем разжиться, технология высокая. Лекарств наверняка много…

Китаец зашвырнул меня в угол и стал что-то сосредоточенно подвинчивать в микроскопе, тут оно и случилось. Пятьсот восемьдесят четыре.

Я вспорол обшивку дирижабля, расковырял слой пеноутеплителя и поместил под него будильник. Не тот, который показывал, как неловко устроен мир. И не тот, что смеялся дурным голосом, и не тот, в котором жила кукушка-динозавр.

С бомбой.

Выставил на пять часов, завел пружину. Будильник пустился тикать. Я засунул его поглубже, к теплому металлическому боку воздушного кита. Стал считать, я хорошо считаю, могу даже во сне считать, мозг не шевелится, а часы в голове тикают. Гомер научил, считать – это очень удобно, особенно если жнец за тобой увязался.

Немного ошибся. Рассчитывал ровно на пять, получилось дольше, неровный будильник. А еще рассчитывал на китайское любопытство, китайцы тоже ведь люди, заинтересуются тем, как я сюда попал, как нашел их и зачем, не сразу выкинут. Так оно и получилось, не выкинули. Правда, сунули за стекло, а не за решетку, решетка – это замки, а с замками я неплохо разбираюсь, даже без открывашки. Ну, или Алиса помогла бы. Стекло создало трудности, пришлось биться головой, из-за стекла надо выбраться, и лучше до пяти тысяч.

Пять восемьдесят четыре.

Взрыв оказался несколько сильнее, чем я ожидал. Граната, немного взрывчатки в довесок, должно было разворошить обшивку, немного встряхнуть, отвлечь внимание, чтобы китайцы попадали с ног, засуетились…

Возможно, под обшивкой располагались баки с горючим, или энергетические накопители, или арсенал. Рвануло хорошо. Пол провалился, дирижабль крутануло, все, что стояло, упало, все, что висело на стенах, посыпалось, свет погас, брызнули искры.

И тут же рвануло еще. Гораздо сильнее. Меня подбросило, ударило о потолок, после чего я обрушился в стеклянное и железное. Порезался, правое предплечье распороло. Заверещал китаец. Зажегся свет. Только не белый, а красный, тревожный.

Я нащупал топор. Медицинский, с одной стороны острое лезвие, с другой – зубчатая пила, топор неловко, мимо пальцев лег в руку, ладно, пригодится. Китаец ворочался на полу, кажется, его приложило микроскопом. Я подошел к нему, сначала хотел топором, но подумал, что не нужно лишней жестокости, и так ее много. Поэтому приложил китайцу тем самым микроскопом. Китаец замер. К свету прибавился звук, крякающий и ритмичный.

Дирижабль повело вниз. Я думал стащить с китайца этот его оранжевый костюм и квадратную маску, но не пришлось. Палуба накренилась, мы с китайцем полетели в стену, дирижабль задрожал, как живой, и начал уже совсем падать.