— Чего? — не понял я.

— Вечный двигатель. Тут просто все, надо взять колесо, на него левые слезы крепишь, а на основание правые. Они и отталкиваются. А колесо крутится, электричество вырабатывает, освещает все… Ты хоть знаешь, что такое электричество, Калич?

— Молния это, — ответил я. — Знаю.

— Мо-олния… — передразнила Алиса. — Вы в своем Рыбинске, наверное, до сих пор при лучине сидите.

Я не ответил, разглядывал следующую картину.

Существо, похожее на крота. Здоровенный такой крот, с острыми когтистыми лапами… В каске. И рыло — вроде как бы тоже человеческое, но вытянутое, проросшее толстыми белесыми волосками, нос расчетверенный в пучок розовых отростков. И очки. Примерно такие же, как на противогазе, — черные, плотные, с выпуклыми стеклами. И жилет. Желтый такой жилет, напяленный на черное твердое тело. Мречь поганая. Написано: «Маркшейдер».

— А это кто еще? — спросил я. — Что за маркшейдер? Кто такой?

— Маркшейдер — это… — махнула рукой Алиса. — Считается, что он шахтерами руководит, типа, главный у них. Хотя его никто не видел, он там.

Алиса топнула землю.

Я не сомневался, что там. Этот маркшейдер здорово смахивал на сатану, только без копыт и рогов, впрочем, Гомер всегда говорил, что поганый легко принимает любые обличья.

Двинулись дальше.

Еще там была картина, которая меня даже напугала. Сначала я думал, что картина совершенно обычная, просто красная стена, мало ли красных стен? Но, приглядевшись, я понял, что не все так просто. Потому что из стены торчали пальцы. Самые обычные человеческие пальцы. И ботинок тоже торчит. Но только снизу. А красное — это не краска вовсе, а кровь, она как раз выжимается из того, кто погряз в стене.

— Это затяг, — объяснила Алиса. — У нас не встречается, на Западе, говорят, есть.

— И что он делает? — спросил я осторожно.

— Затягивает, — пояснила Алиса. — Идешь мимо, а оно раз!

— Стена?

— Не стена — затяг. Короче, со стеной что-то происходит, и она как бы больше не стеной делается.

— А чем? — тупо спросил я.

— Не знаю. То ли стена, то ли черт-те что. Никто вырваться не может, так в стену и всасывает. А потом из стены кровь течет.

Алиса кивнула на стену.

— Мерзость редкая, хуже трупера. У вас в Рыбинске нет такого?

— Нет…

— Понятно. Живете там себе спокойно, а все жалуетесь…

— Я не жалуюсь, — перебил я. — И никогда не жаловался.

Я на самом деле не жалуюсь. Чего мне жаловаться, живому жаловаться нечего.

Да, полезная стена, конечно. Всех можно узнать. Жаль только, что не написано, как бороться с ними. Ну, жнеца можно из мазеpa, это понятно. А вот как с затягом быть? И вообще, это существо или место?

Захотелось домой. К себе. Только нет вот дома больше, заново надо все налаживать. Ничего. Вернусь, возьмемся за дело. Теперь я много чего знаю, много полезного.

— Слушай, Алис, а это кто вообще нарисовал? — я указал на стену. — Недавно ведь, краски еще выцвести не успели.

— Айваз-Бомбила. Он вообще много чего тут разрисовал, рисовальщик известный.

Я решил, что этот Айваз скорее всего какой-нибудь сатанист или монстролог — нарисовано было с тщанием и даже с любовью, будто все эти чудища художнику близкой родней приходились, вместе за грибами ходили. Одни чудища, а людей вообще никаких, такая адская длинная картина. Не, по-моему, надо по-другому рисовать. Пусть монстры будут, ладно. Но нужно, чтобы там и люди присутствовали, чтобы они с этими монстрами всячески расправлялись, очищая сердце мира от всякой наползшей на него пакости.

— Айваз хотел даже Вышку покрасить — чтобы полосатой была, разноцветной такой, веселой, но тамошние лешие не позволили. Сейчас он опять за Третье Кольцо отправился, — сказала Алиса. — Вдохновения искать. Тут ему уже не страшно, он хочет увидеть самого…

Алиса замолчала.

— Кого он хочет увидеть?

Воображение принялось подсказывать мне чудищ совершенно ужасающих, с многими головами, с паучьими глазками, с щупальцами, гноящиеся желтые глаза там тоже были, вонь тухлого мяса, прах. А может, даже сам…

— Короче, на Запад двинул, на Западе там жестко, не то, что тут…

— В Центре? — спросил я.

— В каком еще Центре?

— Ты говорила про Центр. Цао. Что там?

Алиса не ответила.

Я стал представлять, что может находиться в середке зла, в самом его сердце.

А потом я увидел Алису.

Самую натуральную, какая рядом со мной стояла. Тот же костюм, те же волосы, лицо. Красивая, только оскал какой-то неприятный, зубы острые. А в руке голова.

Человеческая.

— Это что? — спросил я.

— Я, — ответила Алиса. — Похожа ведь, правда?

Она встала рядом с забором и сделала такое же свирепое лицо, прорычала что-то.

— Ну да, похоже… — кивнул я. — А почему… Почему ты здесь?

— Почему-почему — потому. Из-за Айвазика. Видишь ли, Айвазик хотел, чтобы я с ним жила. Он сам на Мосту теперь живет, там у него виды. Два года приставал — давай со мной на Мосту жить, давай со мной на Мосту жить, так надоел, что я ему нос переломала. Он рассердился, ну и это…