Ну, или тупости, я пока особо не разобралась, чему именно.

– Хорошо, – хмыкает профессор, и скрещивает руки на груди, создавая контраст белой кожи с темной тканью преподавательского пиджака, – тогда и наказание вам нести в одиночестве.

Мои мысли тут же ускакивают от Зельды к своей собственной судьбе – и я с волнением жду, что дальше скажет декан.

Отчисление? Понижение до Низшего факультета? Или, возможно, меня заставят отрабатывать наказание, сообщив дядюшке о том, что вычудила его всегда послушная племянница?

– Не знаю, о чем вы там подумали, – вздыхает Тодд’с, окончательно беря себя в руки, и даже снова глядя со снисхождением, которое всегда в нем присутствует на уроках, – но все намного, намного хуже, чем вы можете себе представить.

– Неужели? – Взволнованно выдыхаю, потому что хуже отчисления ничего не приходит в голову, – вас тоже из-за меня… Уволят?

Тайнарс Тодд’с спокойно отходит в дальний угол, беря приготовленный графин с водой для учеников, и наливает в стакан. Подносит его к неяркому свету, рассматривая на предмет посторонних примесей – что после произошедшего весьма и весьма логично – а затем выпивает залпом, тогда как у меня сжимается горло от страха.

– Кажется, я теперь вообще не смогу доверять емкостям, которые не проверил лично, – как будто сам себе говорит декан, и разворачивается таким образом, что только половина уставшего лица попадает в свет, – был только один вариант выйти из положения так, чтобы не пострадали академия, ректор, и моя репутация, которая резко свернула в сторону похотливого до девичьих тел преподавателя.

– И какой же? – сглатываю, из последних сил крутя в голове идеи одна другой хуже.

– Он вам вряд ли понравиться.

– И все же…?

Мужчина хмыкает, делая шаг вперед, и теперь целиком и полностью я вижу его под тусклой лампой кабинета.

И совершенно офигеваю от дальнейших, сказанных едва ли не безразличным тоном слов.

– Я объявил всем, что мы помолвлены.

За пару часов до этого

Айрин

– Так, еще щепотку дьявольски-красного сушеного цветка Аломары, и половину чайной ложки нейтрализатора вкуса… готово!

Девушка, чьи волосы на фоне бледного лица пылают ярко-красным оттенком, а в носу поблескивает драгоценный рубин, вскакивает с пола, поднимая и поднося к свету колбочку с розоватой жидкостью. Я всматриваюсь в едва заметный осадок – и, должна признать, результат получился просто идеальным.

– Ну все, пару часов настоится – и можно подливать Тодд’су в стакан! – глотая слова от счастья, произносит девушка, и с победной улыбкой смотрит на меня, – как думаешь, за ужином удастся улучить момент?

– Страшный ты человек, Зельда, – качаю головой, и потягиваюсь, откладывая ручку на конспекты, – решить подлить любовное зелье декану… Да не просто абы кому, а главному из Высших! Клянусь, Тодд’с тебя убьет, если поймает.

Я качаю головой, очень надеясь, что смелость подруги не будет стоить ей места на последнем курсе. Все же почти доучиться – и вылететь за неуемный характер это, как говорится, будет полным фиаско.

Или трындецом, как выразилась бы Зельда.

– Я хочу мстить, и мстя моя будет страшна! – в притворном шепоте закатывает глаза подруга, а затем тут же подпрыгивает, едва не роняя склянку на мраморный пол, – нет, ну а чего он! Я ему доклад – а он, переделывайте, халтура! Да какая халтура, я полночи на него убила!

– Действительно, – киваю, и улыбаюсь замершей Зельде, – правда, другие студенты потратили на доклад почти весь второй семестр…

– Ой, да брось ты! – Зельда плюхается на кушетку рядом, и я подтягиваю конспекты к себе, боясь, что неуемная подруга на них что-нибудь опрокинет, – не могу я работать в таком темпе, это мутотень какая-то… В общем, плевать мне, кто там – Тодд’c, не Тодд’c… Да хоть сам основатель академии, если так будет угодно! Никто не вправе издеваться надо мной, и шутить при всех, дескать, иголки Каптунского ежа у меня в одном месте…

Она обиженно дует губы, а я давлю улыбку, вспоминая, как Тэйнарс Тодд’с, отдавая Зельде доклад, при всем классе отпустил парочку колких замечаний про ее неусидчивость. И на самом деле в этих шутках не было ничего столь обидного – но отчего-то Зельду зецепило, и теперь она не находит себе места.

Хотя, если уж откровенно, это – обычное состояние подруги.

Я с улыбкой качаю головой, а затем бросаю взгляд за окно. Сегодня на редкость солнечно, и во двор хлынула толпа учеников – сбросив на траву пиджаки, и закатав рукава белых рубашек, они удобно расположились с конспектами, вяло делая домашку, и все больше шутя и переговариваясь о чем-то. Мне тоже хочется на воздух – но из-за Зельдиного зелья нам не суждено было покинуть комнату.