Тарелка выскользнула из рук Эстер и со звоном стукнулась о дно раковины. Она вздрогнула от неожиданности и бегло ее осмотрела. Сколов нет.

На смену раздумьям о бесчувственности мужа в голову Эстер закралась не менее неприятная мысль – предстоящая поездка к Розе, единственной сестре Джека. Ее Эстер могла переносить только в непоколебимом состоянии.

Чтобы не реагировать на непрекращающиеся выпады и грубость Розы, требовалось терпение, которого Эстер за собой, по правде говоря, не наблюдала никогда. Даже будучи в силах выдержать ехидство Розы, совершая при этом невероятное усилие над собой, – Эстер с трудом воздерживалась от ответных комментариев. Она знала наверняка, что это неминуемо приведет к скандалу, вопрос лишь – насколько скоро.

Дверь позади Эстер распахнулась – Джек решил нарушить молчаливое противостояние и поднять белый флаг.

Он подошел к жене и нежно приобнял за талию. Хвост на голове Эстер рассыпался, и теперь мелкие кудряшки щекотали его нос, касались щек и лезли в рот. Джек улыбнулся и игриво нахмурился.

– Ты все еще злишься? – настороженно спросил он.

Эстер, не выпуская из рук последнюю вымытую чашку, повернулась к Джеку и изучающе на него посмотрела.

– Я не обижена на тебя, – холодно сказала она, не найдя ничего лучшего для ответа.

Эстер следовало заранее обдумать вариант подобного исхода, но она непредусмотрительно решила, что сердце подскажет ей верные слова, когда наступит время расставить точки над «I». Ее ответ был настолько банальным, что Эстер стало неловко и смешно. Она подавила смешок и постаралась снова стать серьезной и неприступной.

– Я хотела сказать не это. Да, я очень расстроена. Тебе совершенно наплевать на мои чувства.

Джек сделал глубокий вдох и приготовился к неизбежному. Все, что сейчас скажет Эстер, Джек знал от начала и до конца. И про то, что он не заботится о ее душевном спокойствии, и о том, что ему дороги все, кроме жены, и про семью, которую Джек для чего-то завел, но все еще продолжает жить как одинокий холостяк, не считаясь с близкими, – он слышал это раз пятнадцать, может, двадцать. Благо все ответы Джека были тривиальны и заучены наизусть. Они звучали беспроигрышно и всегда били в цель, поэтому Джек был непоколебим, как человек, превосходящий в твердости убеждений своего оппонента. Но на этот раз Эстер все же смогла его удивить.

– Может, нам нужно разойтись? – совершенно спокойным голосом спросила она.

В воздухе повисло молчание, сравнимое с затишьем перед летним штормом. Джек не поверил своим ушам. Он готов был услышать оскорбления, нравоучения, слезливые монологи, но не это.

– Что ты сказала?

– Может, нам стоит разойтись? – четче повторила Эстер. – Что ты смотришь на меня? Ты делаешь, что хочешь, а я хочу заниматься другим. Может быть, смысл в том, чтобы следовать за своими желаниями или, например, интуицией? Может быть, хватит этих тарелок и бесполезных занятий? Я устала, – с придыханием заключила Эстер и повернулась к мужу, чтобы увидеть его реакцию.

Женщины. Даже когда кажется, что все их приемы изучены, они переписывают правила на ходу. По правде говоря, Эстер застала Джека врасплох и нимало не волновалась по этому поводу.

Теперь Джеку было впору задуматься о способности жены к глубокой чувствительности, но он сконцентрировался на своих мыслях: «Она говорит серьезно или нет? Что ее заставило сказать это именно сейчас? Может быть, Эстер завела любовника? Нет, абсурд». Джек рассеянно помотал головой из стороны в сторону, пытаясь разобраться с положением дел, принявшим неожиданный оборот. И все же Джек решил спросить напрямую, без обиняков:

– Ты серьезно? Хочешь от меня уйти?

– Вполне, – спокойно ответила Эстер, зародив в Джеке сомнение.

Все поистине болезненные вещи Эстер озвучивала громко и эмоционально. За год совместной жизни Джек хорошо изучил методы боя жены, чтобы слепо не доверять словам, которыми Эстер мастерски оперировала, чтобы сознательно задеть мужа в семейных ссорах.

Джека окутало теплое спокойствие. На смену тревоге и испугу пришло понимание – жена выражает протест против его невнимательности. Стоит ему обнять Эстер – и все пройдет, обиды забудутся, она успокоится.

Эстер позволила молчанию затянуться. Она ждала комментариев от мужа, но Джек не спешил с пояснениями. От этого Эстер пришла в бешенство.

– Почему ты молчишь? – искренне возмутилась она, не стараясь побороть волну накатывающего гнева.

Эстер округлила большие черные глаза, которые уже метали молнии, и если бы она могла вырабатывать темпераментом электричество, то ее энергии сейчас хватило бы на обеспечение электроэнергии во всем доме.

– Что ты хочешь от меня услышать? – тихо спросил Джек. Он не старался раздражить жену еще больше и даже не догадывался, что своим спокойствием усугубляет ситуацию.

– Ничего. Ничего я не хочу от тебя услышать. Завтра я соберу вещи и перееду в другую квартиру. Я все сказала, – заключила Эстер, заведомо зная, что ничего конструктивного от Джека не дождется. Слишком много раз в их жизни происходили ситуации, когда Эстер пыталась вывести Джека на откровенный разговор, но он лишь отмалчивался в ответ.

Эстер круто развернулась и, оставив Джека наедине с самим собой, ушла в ванную, чтобы поскорее смыть с себя не задавшийся с самого утра день.

Горячие струи, плавно стекающие по телу, приятно покалывали. Эстер прислонилась к стенке ванной, выложенной молочной кафельной плиткой. Между пористыми от старости швами в некоторых местах проглядывала черная плесень, с которой Эстер яростно боролась все время пребывания в доме, но успех был временным. Эстер, вспомнив об этом, брезгливо отпрянула от стены, чтобы ни в коем случае не коснуться кожей пораженных плесенью участков.