– А чего ты смотришь? Давай поешь. В доме у меня обед есть, может, хочешь полноценно?

– Успею я и полноценно. – Глазами стрельнул так, что у меня опять зашевелился.

– Тогда вот попробуй буженину и сыр – это свое все, с фермы.

– У тебя и сыроварня? – Уселся за стол вальяжно, как у себя дома. Мясо на хлеб, сверху сыр и еще сверху зелень. И мне протягивает. – Вот так попробуй.

Я взял, есть и правда захотелось. Ну вот, сидим…

И странно, что в сети-то мы говорили легко о разном, а тут я как онемел. И Олег молчит. Жует, на меня смотрит. Я от его взгляда плавлюсь, и это заметно. Он улыбается победно. И откуда такой взялся? Наконец, родил я вопрос. Мы об этом ни разу не говорили, а мне с самого начала интересно было, чем Олег занимается. Про это и спросил.

– А ты кто по жизни? На хлеб с маслом чем промышляешь?

– Колесами.

Вот и понимай как хочешь… Наркодилер, что ли? Или это я в меру своей испорченности так понял? Уточняю:

– Шофер?

– Вроде того. Гонщик. Испытатель. В частной автомобильной компании работаю, совместное производство. До Формулы-один еще не дорос, но бывают соревнования.

– Понятно… гонщик.

Некоторое время жуем молча. Мысли мои мечутся. Единственное, чего я хочу, – это позвать Олега в дом и там… Черт его знает, что там! Раздеть опять. Но не скажешь ведь.

– А у тебя ферма немалая, я не так представлял. – Он опять за бутылку берется, – Еще по одной давай. Как-то мы упустили главный повод. За знакомство.

Я вспоминаю свой любимый фильм про “Особенности национальной…”, и мне становится смешно. Там же тоже мужики в бане сидели и выпивали. Вот прямо смех разбирает. Это, конечно, нервное…

Выпили еще. Полегче стало, смущение отпустило, зато желания всякие пришли.

– Может, домой? – спрашиваю. – Ты же за Матильдой следить хотел. Она как раз выходит в это время.

– Пошли! – сразу подорвался Олег. – А это все куда?

– Да Димон заберет.

Так вот про мышь…

Объявилась она к утру, когда мы уже и помылись, и побрились, и проспались, потому как накануне после всех ночных испытаний надо же было расслабиться, ну и за знакомство тоже. Даже не знаю, как вам и сказать, потому скажу как есть – проснулись мы в одной постели. Вернее, это Олег проснулся и меня разбудил. Причем странно так, нет бы там поцелуем, романтично, тем более на дворе февраль, четырнадцатое число. Снега нет совсем, что с погодой! Зима называется. Но все День святого Валентина исправно празднуют, вся инста в сердечках.

Так вот, никакого не было поцелуя! Трясет меня Олег, как грушу, и шипит:

– Не шевелись! Мышь пришла, сейчас я её сфоткаю, прикол запостим!

– Какой прикол?

– Она провод у твоего ноута жрет, – трясется от беззвучного смеха Олег, а сам руку под подушку и вытаскивает ствол.

– А это что у тебя?

– Ключи от собора! Смарт с другой стороны. Отдай сейчас же…

– А чего, заряжен?

– Да, от мышей отстреливаться.

– Тише ты… я снимаю уже…

Только такой малахольный, мог среди ночи приехать в Ольховку на Bugatti – Матильду пофоткать. И как я раньше без Олега жил?

Василий

Ну, пофоткали, значит, в Инсту все закинули, лежим, за притоком лайков следим. А они растут.

– Матильда твоя – звезда Рунета, – смеется Олег. – Котов там полно, ежики есть, а вот мышей раз-два и обчелся. – А сам пальцы с моими сплел. И так хорошо. Вот прямо родной рядом. И как оно могло произойти это? Не ведал я, не гадал. Жил один, не скажу, что ждал чего-то. Не до любви было. А что это я сразу про любовь? Ну, допустим… вдруг она это. Так вот и не ждал, может, сидело где-то глубоко там в мыслях, что придет и ко мне. Надеялся. Как без надежды? Человеку без надежды нельзя, меня этому в школе учили. У нас была учительница литературы, строгая, седая, волосы вечно в пучок затянуты, как у куклы. И говорила нам всегда: “Человек без надежды – как птица бескрылая”. А ребята дразнились у неё за спиной “Бескрылый страус”. Чего вспомнил её? А как звали – забыл…

Глаза Олега близко, склоняется он надо мной. Я уже взгляд и не отвожу. Что прятать, если так меня прет, сил нет. И не знаю, что говорить, слова какие. Ну не книжные же! А какие тогда?

– Поцелуй еще, – прошу и обнимаю его. Он целует. Так, что сердце аж трепыхается. И я не задумываюсь больше: правильно или нет, допустимо, постыдно? Важно, что он сейчас рядом со мной. Приехал и остался. На эту ночь. Кто его привел, какие силы? И надолго ли… От этой последней мысли знакомое мне накатывает оцепенение. Так бывает, когда зимой один в доме, темнотища и знаешь, что никто не придет, в дверь не постучит, не скажет: “Эй, Васька, ты чего тут один?” А почему я один? Сестра давно в город зовет. Говорит: “И без тебя коровы доиться будут…”

О чем я думаю? Зачем сейчас-то? Да и не один же, зачем тогда думаю плохое? Мы встречаться будем. А дальше уже и мыслей нет, только Олеговы губы мягкие, бесстыжие. Страстный он, заводной. Без тормозов. И мне хочется так же… как он там, в бане… Я еще ни разу тем же ему не ответил. И не знаю, сумею ли. Только хочу, да все! Перекатился, на спину его положил, сам сверху теперь. Смотрю. Красивый, ах…енно красивый парень. Не умею я описывать, все в нем хорошо. И волосы густые русые, копной, и лоб высокий, заметно морщинами расчерчен, брови прямые резкие, глаза светло-карие, горячие. Ресницы длинные, вон прикрыл глаза – тенью легли. Нос прямой, ноздри, как у жеребца, чуткие, так и вздрагивают, когда я трогаю в запретном месте. Олег стонет, губы кусает, языком обводит их. От губ его одних кончить можно! От мысли, что он меня везде целовал… Целую и я его, плечи грудь, нащупываю губами рубец. Это от веника! Это я сделал! Зацеловал бы каждый, чтобы убрать их, вылечить.