Гогичайшвили нахмурился:

– Приказ есть приказ. Полковник Гришин обещал с утра дать часовую артподготовку. Давай подумаем, что мы можем сделать, чтобы максимально сберечь людей и выполнить боевую задачу. Основные потери несем, когда выходим на рубеж атаки... Добраться бы до траншей...

– Больше километра по открытой, пристрелянной местности, - напомнил Шапошников.
– И все по снегу.

– Надо быстрее преодолевать открытое пространство, - неуверенно сказал Гогичайшвили.

Он понимал, конечно, что быстрее, чем они пробовали атаковать, вряд ли возможно.

– По-пластунски? Тоже не выход...

И следующий день не принес успеха. Все попытки атаковать пресекались мощным минометным и пулеметным огнем гитлеровцев. В полку Гогичайшвили за двое суток боев из шестисот штыков осталась одна треть.

Полковник Гришин дал один день передышки, как раз в этот день пришло пополнение - четыреста человек. И снова начались атаки, одна за другой.

На четвертый день боев на НП полка Гогичайшвили приехали полковник Гришин и командир соседней гвардейской дивизии.

– Где командир полка?
– спросил Гришин в штабе.

– У артиллеристов.

– Шапошников, почему у тебя люди не атакуют, а лежат?
– спросил Гришин, глядя в бинокль на заснеженное поле боя.

– А они и не встанут, товарищ полковник. Они убитые, - с трудом сдерживая горечь, ответил Шапошников, - За вчерашний день тоже семьдесят восемь убитых и сто двадцать семь раненых. И так - каждый день.

Полковник Гришин молча продолжал смотреть в бинокль, хотя и так были видны десятки застывших на снегу фигурок.

– Подготовим атаку, поднимем людей, пройдем немного - немцы нам по носу, - продолжал Шапошников, - Сильнейший пулеметный огонь. Люди четвертые сутки в снегу, и днем и ночью. Огневые средства противника не подавляются совершенно.

Полковник Гришин вспомнил цифры потерь в других полках за вчерашний день: у Фроленкова - сто убитых и сто сорок пять раненых, у Тарасова семьдесят убитых и сто восемьдесят раненых.

– Приказ остается прежним, - сказал он Шапошникову, - Ты же должен понимать: и на меня давят сверху!
– глаза у Гришина сверкнули болью и обидой, он отвернулся, скрипнув зубами.

Политрук Андрей Александров после лечения в госпитале в свой полк вернулся в разгар боев. По дороге на фронт ему удалось заехать домой, поэтому на передовую он попал с хорошим настроением, свежий и энергичный. Политрук Иван Пилипенко, заменявший его на должности комсорга полка, как раз уехал на курсы, и Андрей вновь стал комсоргом.

Когда он пришел в батальон, которым после гибели Нагопетьяна командовал лейтенант Максимов, там готовились к бою. Наступление было назначено на 13 часов, но гитлеровцы, заметив, что советский батальон накапливается для атаки в ложбинке, начали сильнейший минометный обстрел. Только Андрей успел перекинуться с комбатом парой фраз, как его ранило осколком близко разорвавшейся мины.

– Ну вот, политрук, командуй теперь ты, раз здесь оказался, - Максимов, морщась, зажимал ладонью плечо, куда попал осколок.

– Санитары, быстро в санроту комбата!
– крикнул Андрей и побежал в цепь. "Человек сто пятьдесят нас", - быстро прикинул он, оглядев ложбинку и поле, в котором залег батальон.

Гитлеровцы, не менее сотни, треща автоматами, быстро приближались, несмотря на глубокий снег.

Никакой проводной связи с ротами не было, и Александров лишь перебежками успел обойти участок обороны роты - метров триста-четыреста.

Первую атаку немцев они отбили довольно легко. Гитлеровцы отошли в овраг. Через полчаса они полезли снова, еще напористей. Отбили ее - через полчаса третья атака. И опять немцев поднялось не менее сотни.

Александров, переползая от одного бойца к другому, обходя убитых, успевал сказать кому слово, кому фразу, подбадривал, успевая и изредка стрелять по набегавшим фигуркам гитлеровцев.

В начале четвертой атаки он услышал с правого фланга: "Пулеметчика убило!". Перебравшись туда, Андрей быстро осмотрел пулемет - цел, лента есть. Второй номер был ранен, но помогать может. Немцы пристрелялись, пули стучали в двух шагах. Он быстро перенес пулемет левее за бугорок и открыл огонь.

Человек двадцать гитлеровцев, бежавшие на него метрах в двухстах, залегли от первой же длинной очереди. Еще очередь, еще - откатываются, но с десяток гитлеровцев не поднимутся больше никогда.

Кто-то из своих закричал с правого фланга, и Андрей, смахнув со лба пот, пригибаясь, потащил пулемет туда. Успел вовремя: пулеметчик на фланге был убит, против трех десятков немцев отстреливались из винтовок несколько наших бойцов.

Пулемет Александрова заработал сразу, лента шла хорошо. Гитлеровцы сначала залегли, отстреливаясь с места, а потом поодиночке начали отходить. Когда кончилась лента, Андрей огляделся по сторонам. Фигурки бойцов были видны везде, но кто из них жив - не поймешь. Впереди залегли группы гитлеровцев. Из оврага, где они укрылись, больше не стреляли. Тихо было и по сторонам.