– Даже фотографию вашу дали, - удивился Канцедал.

На снимке в центре номера были Мазурин, адъютант комдива Мельниченко, политрук Оленин и шофер сержант Катушев.

– Еще в одном номере должна быть моя статья о дивизии, обещали прислать на днях, - сказал Мазурин.

– А на каких заводах были? Как там вообще в тылу настроение?
– спросил Канцедал.

– Я был в Канавине на кожзаводе, это за "Двигателем революции", ремни там делают, портупеи. Настолько трогательная была встреча... Слушали все исключительно внимательно, жадно даже. Когда стал рассказывать о зверствах немцев, то многие плакали, потом кричали все "смерть палачам!". Я от них еще больший заряд ненависти получил. Многие нас спрашивали о мужьях, как воюют, но мы ведь мало кого знаем... Подарили нам новые ремни и голички хромовые. Были и в обкоме комсомола, Кудряшов собрал всех своих работников, выступали. Особенно всех их интересовало, как воюют комсомольцы. И так - каждый день: встречи, разъезды, беседы.

– Иван Тихонович, посмотри, - удивился Канцедал, взглянув на объявление на четвертой странице газеты, - все кинотеатры работают. В "Паласе" "Александр Невский" идет, как будто и войны нет. Неужели где-то в кино люди ходят?

– И мы ходили, в "Прогресс". Все там, как до войны. Только в середине сеанса зажгли свет, и патрули стали проверять документы. Идет обычная тыловая жизнь, - сказал Мазурин.
– И кино, и театры, и даже филармония работает. Хотя, конечно, чувствуется, что война: то и дело на площадях попадаются прожектора, а то и зенитки.

– И в Горьком налеты были?
– спросил Гришин.

– При нас два раза, - сказал Мазурин.
– Но, конечно, не такие, как на фронте.

– В ноябре часто летали, а теперь раз в неделю, а то и реже, - вступила в разговор Вера Глебовна.

Мазурин отметил про себя, как они похожи с Иваном Тихоновичем. Такая же ладная, сбитая. Удивительно длинная и красивая коса.

– Как у вас там со снабжением?
– спросил жену Гришин.

– Конечно, не так, как до войны, но жить можно. На рынке все дорого: мясо - сто сорок рублей, молоко - двадцать.

– Я тебя не спросил: как ты в состав делегации сумела попасть? спросил ее Иван Тихонович.

– Это Лизы Туркиной инициатива, но все официально, через горвоенкомат.

Своему адъютанту Ивану Мельниченко, который тоже ездил в Горький, поскольку у него со дня на день должна была родить жена, Гришин строго-настрого приказал ни в коем случае не брать с собой на фронт Веру Глебовну, как бы ни просилась. Но она все же сумела убедить секретаря обкома партии Родионова в необходимости этой поездки.

Догадавшись, что Гришиным надо поговорить и о своих домашних делах, Мазурин оставил их и подошел к редактору дивизионной газеты Васильеву, сидевшему в штабе за соседним столом.

– Ну, Дмитрий Михайлович, теперь у нас настоящая газета будет. Своя материальная база - автомашина, печатная машина, шрифт.

– И как же ты сумел все это выбить?
– удивился Васильев.

– Товарищ Родионов помог. Да и я же - старый газетчик. Представляете, пришел к себе в редакцию - как налетели все, расспрашивали да расспрашивали, как будто и газет не читают.

– Хорошо, значит, дома...
– позавидовал Васильев.

– Конечно, как в другом мире. Патефон, шампанское, занавески на окнах, - так отвык от всего этого.

– А ты же говорил, что у тебя жена с сыном где-то под Москвой сейчас.

– Да, вот заехать не получилось, надо было двигаться строго по маршруту. А дома я был - у сестры жены. Если бы Вязники стояли далеко в стороне от маршрута, я бы к вашим не сумел заехать.

Мазурин уже рассказывал Васильеву подробно, как он со всей делегацией на обратном пути побывал у него дома, также подробно пришлось рассказывать об их семьях и Канцедалу, Бабуру, куда он отвозил письма и гостинцы. После этих рассказов он почувствовал, что стал как-то ближе к Канцедалу, в неофициальной обстановке тот не был таким суровым и недоступным. До этой поездки в Горький Мазурину как-то и в голову не приходило, что у всех командиров дома остались жены и дети, что каждый из них - муж и отец.

Разговор за столом давно стал общим, делегаты подробно рассказывали о жизни в тылу, фронтовики вспоминали минувшие бои - для них это был редкий повод собраться за столом всем вместе, хотя бы немного забыть о войне и смерти. Но все равно все разговоры, так или иначе, сводились к войне.

– Товарищ полковник, - спросил Гришина один из делегатов, рабочий с "Красного Сормова", - нам бы передовую завтра посмотреть, своими глазами увидеть войну.

Гришин взглянул на часы, было уже за полночь.

– Тогда уж не завтра, а сегодня. Давайте-ка, товарищи, отдохнем, и вы устали с дороги, и нам завтра еще воевать надо.

Утром делегатам показали передовую. Издали, конечно. Начался бой и в полки идти было опасно, но и то, что видели делегаты, почувствовал Мазурин, потрясло их. Хотя и не в окопах, но и не в кинозале - война показалась всем такой, какой есть: с убитыми, искалеченными. Утром делегаты увидели десятки измученных до предела бойцов, разбитую технику и деревни, от которых остались одни печные трубы.