"И как это не сбросили нас в Десну, - удивлялся капитан Шапошников, ничего же у нас нет, воюем голыми руками...".

– Товарищ капитан, - вывел его из раздумий лейтенант Тюкаев, Терещенко предлагает сходить на Судость, там ивановцы, должно быть, много чего оставили, а вытащить можно.

– А что - дело!
– ответил Шапошников.

Кустов говорил ему, что остатки Ивановской дивизии после тяжелейших боев отведены к Трубчевску и занимают теперь всего два километра фронта. А была - свежая дивизия... После отхода с Судости много своего снаряжения и техники оставили у реки, часть людей дивизии перешли к полковнику Гришину, остальных спешно переформировывали в Трубчевске.

– Подготовьте несколько групп и этой же ночью, пока нет сплошного фронта - сходите, - распорядился Шапошников.

– Можно с повозками?
– спросил его Терещенко.

– Возьми с десяток. Может быть, снаряды попадутся.

А на рассвете в расположение полка Шапошникова вернулись все группы, ходившие в поиск на Судость, и сходили они не напрасно. Удалось перетащить пять исправных орудий, три кухни и десять подвод со снарядами. Четверо "безлошадных" шофера-грузина вернулись на полуторках, счастливые, словно по невесте отхватили.

– Это как же вы сумели? Не у своих ли угнали?
– спросил их Шапошников.

– Там еще есть!
– ответил один из водителей.

"Ну и ивановцы, вот дали нам подлататься-то..." - довольно подумал Александр Васильевич.

– Агарышева убило, - подошел к нему Терещенко, когда шофера отъехали.

– Как же так, Борис Тимофеевич, такого парня... Ну, что же вы... Как я теперь его матери напишу: единственный сын!

Лейтенант Николай Агарышев, командир похлебаевской батареи, весельчак, удалец, любимец бойцов лежал на телеге, покрытый с головой шинелью.

– Единственный и погиб... Напоролись на засаду у Магара. Прямо в лоб пуля. Старик подвел: спрашивали дорогу на Погар, а он, глухой, показал на Магар. Ну, а там немцы.

– Похороните его как следует. Матери я сам напишу, - сказал Шапошников и вспомнил ее, старушку.
– Она до войны часто бывала в гарнизоне и перед отправкой просила поглядеть за Николаем, все еще считая его мальчишкой.

– Вот и остались, Борис, мы двое, - тяжело вздохнул политрук батареи Иванов.
– Сасо в первом бою, Похлебаев, теперь вот Николай... А давно ли на танцы вместе бегали... Так и не узнает, кто у него родился. В сентябре, говорил, жена должна родить...

Похоронили лейтенанта Агарышева у трех берез, на высоком, чистом месте...

Вечером 5 сентября к Шапошникову приехал полковник Гришин.

– На тебя жалуются, что ты у ивановцев снаряды увез, - сухо поздоровавшись, сказал он.

– Не надо было бросать. Мы их вывезли, можно сказать, у немцев из-под носа. За их счет и ожили, и кухоньками опять разжились, и пушечками. Неужели опять отдавать?

– Нет. Ты нашел - твое. Не чувствуешь: немец как будто отходить собирается?
– спросил Гришин.
– Южнее Трубчевска Крейзер и Чумаков сильный контрудар нанесли, отбросили километров на пятьдесят. Нам их давить, увы, нечем, но есть данные, что и на нашем участке они уйдут за Судость. Так что готовься к преследованию... Начальник политотдела у нас новый - Кутузов, добавил после паузы Гришин.

– Откуда?

– Из Ивановской дивизии. Перевели с полка. Хваткий мужик, дело знает. Да, доведи до личного состава, что товарищ Сталин за оборону Трубчевска дивизии благодарность объявил, - с удовольствием сказал Гришин.

– Да, устояли на этот раз...

– Крейзер помог. Когда немцы на Михеева пошли, а там же ни одного орудия, все, думаю, крышка, так попросил огоньку тяжелого артполка из-за Десны, и, какие молодцы - так точно дали! Да и помог-то он, считай, по знакомству, что в академии вместе учились. А так бы - отбивайтесь своими силами, "изыскивайте резервы на месте", у этого артполка каждый снаряд на особом учете.

В районе Карбовки ударная группа генерала Ермакова нанесла тяжелое поражение 47-му моторизованному корпусу гитлеровцев. Отбросила их на несколько десятков километров, и дивизия полковника Гришина, используя общий успех, за двенадцать дней, преследуя отходящие части немцев, вышла к реке Судость.

Как только полк капитана Шапошникова вышел к Судости, к нему снова приехал полковник Гришин.

– Смотри на карту, - сухо поздоровавшись, раскрыл он планшет, - Вот Баклань, вот Юрково. Здесь берег пониже, тут и надо захватить плацдарм. Зацепимся - дальше пойдем. Приказываю: боем руководить лично. Я буду в Березовке, связь - туда...

Настроение у всех в дивизии в эти дни было приподнятое: наступали, впервые с начала войны шли на запад, а не на восток. Казалось, что и Судость не будет серьезной помехой. А там - дорога на Унечу, на Сураж.

Капитан Шапошников, придя в батальон Осадчего, который начал готовиться к бою за плацдарм, расположился с биноклем на бугре, откуда хорошо было видно и Баклань - справа, и Юрково - в центре, и Михновку - слева. Берег противника был заметно выше, пойма Судости - широкая по фронту, и Шапошников с неудовольствием думал, что атака будет явной авантюрой, тем более что без артподготовки и плавсредств.