– Скоро, скоро! – нестройные голоса подхватили слова Чандра-Синга.

– Скоро мы погоним злого демона из наших городов и деревень!..

Лела не слушала больше. Она тихонько ушла к себе. Утром снова подошла к глиняной ограде парии. Чандра-Синг качался взад и вперед, сидя на скрещенных ногах, глаза его были полузакрыты.

– Чандра-Синг! – тихонько позвала Лела.

Неприкасаемый вздрогнул, но век не поднял…

– Чандра-Синг, ты помнишь Батму-Севани? – спросила Лела.

Неприкасаемый открыл глаза.

– Я ее дочь, – сказала Лела.

– Где Батма? – быстро спросил Чандра-Синг.

– Умерла. Я пришла сюда издалека, Большим Колесным Путем. Я ищу отца.

– Твой отец уже ушел отсюда.

– Где он? – спросила Лела.

– До Дели далек путь, – загадочно ответил ей Чандра старой пословицей индусов.

– Как мне найти его, Чандра-Синг?

– Я скоро буду там, где он.

– Возьми меня с собой, Чандра!

Чандра-Синг помолчал.

– Ты слыхала, о чем я говорил с людьми ночью? – спросил Чандра-Синг.

– Слыхала, – ответила Лела.

– Что ты мне скажешь в ответ?

Лела вынула из-под женского платка небольшой изогнутый кинжал – подарок матери.

– Мне еще немного лет, Чандра, – сказала Лела. – Но руки у меня сильные и удар верный.

Чандра-Синг вгляделся в ее упрямое лицо, в потемневшие от внутреннего жара глаза.

– Да, – сказал Чандра-Синг. – Ты – дочь нашего Панди.

Тяжелые шаги послышались позади них.

– Спрячь кинжал! – быстро сказал Чандра-Синг.

Лела оглянулась.

Два тюремщика несли по двору кадку с водой.

Лела тотчас сунула обратно свой кинжал. От ее торопливого движения белый платок соскользнул на плечи, обнажив лоб и волосы.

– О-о! – вдруг сказал Чандра-Синг и замолчал, точно ему что-то перехватило дыхание. Он увидел белый трехконечный знак на лбу Лелы.

Краска прилила к смуглым щекам девушки.

Лела сказала:

– Да, я низкорожденная.

Она натянула до самых глаз узорную кайму платка.

– Кто видит этот знак, гонит меня прочь, – покорно сказала Лела. – И ты… – она не договорила.

– Никто не гонит тебя, девушка! – торопливо сказал Чандра-Синг. – Нет, нет!.. Ты – дочь моего друга.

И он улыбнулся ей неожиданной доброй улыбкой.

– Не бойся ничего, Лела. Я уведу тебя отсюда.

С того дня Лела стала более спокойна. Пембертоны, должно быть, забыли о ней. Маленький саиб, проходя по двору джелханы, даже не глядел в ее сторону. Чандра-Синг обещал ей избавление от тюрьмы. Лела снова вспомнила свои песни.

По вечерам, усевшись у стены, на остывающих от дневного жара каменных плитах, она тихонько пела:

Полковник Гаррис был встревожен. Он застал у себя в солдатских линиях незнакомого человека. Все замолчали, когда Гаррис вошел в помещение артиллеристов. Он увидел замешательство на лицах. Чужой стоял вполоборота и не повернулся к полковнику. Он был грязен, хмур и не отвечал на вопросы. Гаррис велел задержать бродягу.

Полковник шел к себе большими шагами, через всю военную станцию. Только что зашло солнце; земля, накалившаяся за день, жгла ему ступни сквозь тонкие подошвы сандалий.

Крытый водоем, за ним бамбуковая роща и круглые каменные строения, где хранится оружие солдат, отдельно от жилых помещений. А там, дальше, широкая платановая аллея, нарядные офицерские дома по обеим ее сторонам. Полковник шагал не глядя, ему давно надоели и эта аллея, и роща, и дома.

«Что означал этот неожиданный визит? Нехватало еще неприятностей у себя в полку».

Гаррис был в дурном расположении духа. Не вовремя он затеял забирать свою дочь Дженни из спокойного пансиона в Лондоне и переправлять ее в Индию.

Капитан Генри Бедфорд, старый друг полковника по индийской службе, обещал, возвращаясь из Англии после отпуска, взять Дженни с собой. Как теперь предупредить Генри? Писать уже поздно, письмо в Лондон идет три месяца. А Генри собирался отплыть в середине марта.

Везти сейчас с собой в Центральную Индию, в это пекло, двенадцатилетнюю девочку – какое безумие!.. Нет, Индия в настоящий момент не место для женщин и детей. Мы не знаем, что с нами самими будет завтра.