Обманчивое веселье захватило улицы города, текло разноцветными платьями, шляпками, перезвоном каблучков, смеха, грога, чистой драконьей радости, так похожей на человеческую. Я и не заметила, как стала их любить. Чужой мир не стал мне домом, но стал другом. Приемным отцом, которые ещё не научился со мной ладить, но взял на себя ответственность, не отверг, принял. Но сквозь эту радость пробивались черные ростки ужаса.

Снова бежать.

— И с чего ты решила, что Рей из-за Клео давит Тарвишей в Совете? У него всегда были натянутые отношения с Клависом, — Ария возмущенно уставилась на Ливике.

Учитывая, что они шагали по-солдатски в ногу, выглядело это презабавно. Зря Ария пытается мне помочь, мысль, что Рей делает это ради меня, даже против моей воли, была прохладной водой для моего полусгоревшего сердца.

— Ты уже и Реем его называешь?

— Так ведь он взял меня на факультатив вместо Клео. И я… Я не нарочно его так зову, только с вами и про себя. Про себя-то можно.

Я поймала быстрый смущенный взгляд Арии, и тот осел очередным маленьким ожогом на коже. Быстро она Клависа разлюбила… Хотя не мне ее упрекать, я разлюбила гораздо быстрее.

— Зайдем?

Ария отвлеклась и восхищенно тронула алую портьеру одной из восточных лавок. Ливике, падкая на яркие цвета, схватила меня за руку и потянула в бархатистый сумрак, оживленный сотней плавающих огней.

Внутри было на удивление безлюдно, словно покупатели в упор не видели эту яркую лавчонку. Витрина была всего одна, но зато какая! Длинный стеклянный прилавок стелился вдоль стен, уставленный такими же стеклянными клетками всех видов и форм. В цветной колбе сидел скарабей, шевеля маленькими лапками, а в розовом прозрачном треугольнике глухо бились хитином о стекло пятнистые златки. Следующая клетка горела зеленым огнём светляков, а в стоящей рядом порхала стеклянная бабочка. Я читала о ней, но никогда не видела вживую, и теперь вглядывалась в слюдяные крылья, обрамленные оранжевой полосой.

— Какой интересный выбор, вейра. Эта стеклянница зачарована на волшебные фантазии. Стоит только пожелать и вы проведете свой выходной в объятиях горячего красавца в самом прекрасном уголке мира. Или попадете в стану фей, где первый принц подарит вам поцелуй, или…

— Это наркотик или галлюциноген? — уточнила я с сомнением.

Женщина с густо подведенными глазами, закутанная в алую вуаль, возмущенно нахмурилась.

— Почему же сразу наркотик? Если использовать стеклянниц разумно и не слишком часто, зависимости не возникнет!

Ну-ну. Порочная бабочка игриво трепетала крылышками, а я начинала понимать, почему Вальтарта так боится темной магии. Насколько я знала, все их артефакты, даже составленные из светлой магии, сработаны с применением темной. Как ни горько признавать, но империя магов могла бы помочь мне выжить, я со своей сотней тёмных единиц могла бы быть им полезна. Как же они сумели поселить магию в жучков? Нир Байлок говорил, что сделать артефакт из живого существа невозможно, даже с темным артефактом, но маги смогли. Да, я могла бы найти свое место на восточном континенте.

Возможно, стоит здесь что-то купить. Для побега любое средство будет кстати, даже черное, как сама ночь.

— Она чувствует боль? Я слышала, что при попытке сделать артефакт из живого существа, то умирает от болевого шока.

Лавочница с любопытством на меня взглянула.

— Вы увлекаетесь артефакторикой?

— Нет-нет, совсем немного, — запротестовала я, глядя на несчастную бабочку.

— Насекомые не чувствуют боль в привычном для человека понимании, а в остальном это маленькая производственная тайна, — восточная красавица рассмеялась, довольная собственной шуткой.

— Продайте ее мне, — неожиданно даже для самой себя попросила я. — Сколько стоит эта бабочка?

— Четыреста золотых.

Лавочница довольно заулыбалась, а я сникла. У меня было всего пятьдесят монет, да и те нельзя потратить в полном объеме, нужно оставить часть на дорогу. Бросив последний взгляд на странную бабочку, трепещущую в колбе, я сделала шаг в сторону.

— В другой раз, у меня нет столько денег с собой.

Лавочница шустро схватила меня за руку.

— Ваш браслет! Если вы не взяли с собой деньги, то можете обменять товар на свой браслет? — она нетерпеливо взяла мою руку и поднесла запястье к одному из огней. Глаза ее расширились. — О, великая Леяш, твое дитя ваяло сей дар… Идеально рассчитанный импульс, точечные вложения по периметру оправы…

Ах, верно. У меня остался последний, недоеденный песиком браслет, который я искренне считала самым неудачным из сделанных. Про себя я называла его «прицел», браслет предназначался Клавису для военного похода, чтобы он не знал промаха, а его меч всегда находил цель. Для меня браслет не представлял ценности, поскольку я не умела ни драться, ни стрелять, да и меча у меня не было. А заведись он у меня, я бы не сумела его поднять.

— Что ж, тогда меняю.

Что этот браслет, что эта бабочка. Обе вещицы были для меня безделицей, сама не знаю, зачем я решила ее купить. В этой лавке не было ничего полезного для меня. Это были артефакты для удовольствий, что-то вроде кальяна из моего мира.