— Чисто по-дружески.

— Хочешь сказать, что та встреча не закончилась бы сексом, окажись Вера реальным человеком?

— Я не знаю, чем закончилась бы встреча с Верой, если бы ею оказалась не ты. Но я точно знаю, что не шёл на ту встречу с намерением затащить Веру в постель.

— Ром, ты все равно мне изменил, — вырывается с горечью. — Ты все равно сделал это. Не с Верой, так с Ренатой.

Кивает.

— С Ренатой все сложнее. С Ренатой это было как будто недостающим элементом пазла. Я же говорю, все в жизни нужно делать вовремя. И с однокурсницей спать тоже нужно вовремя — чтобы этот недостающий элемент пазла не всплыл потом в самый неподходящий момент.

Отворачиваюсь к окну. На самом деле сложно сидеть вот так напротив Ромы, пить кофе и беседовать о его измене. Я же не железная. Я живой человек. И мне больно от предательства.

— Ну а почему ты не с ним? — переводит тему разговора на меня. — Он тебя не простил?

— Говорит, что простил, — отвечаю, продолжая рассматривать в окне снующих по тротуару прохожих.

— Тогда почему вы не вместе?

— Он не хочет.

— А ты хочешь?

Рома испытывающее на меня глядит. Перевожу глаза на него.

— Знаешь, да, а я хочу, — честно говорю. — Я никогда его не забывала.

— Я знаю, что ты его не забывала, — ухмыляется. — И платье свадебное до сих пор хранишь.

— Да. Никогда его не выброшу, — отвечаю с вызовом. — Паша был моей родственной душой, а с тобой была сиюминутная страсть.

Наверное, Роме неприятно слышать от меня такое, но я не собираюсь жалеть его чувства и подбирать выражения. Мне от его измены больнее.

— Ну это вот к моему утверждению о том, что все в жизни нужно делать вовремя. И замуж за любовь всей своей жизни тоже нужно выходить вовремя, а не через семь лет, побывав в браке с другим мужчиной.

Вздыхаю. А ведь Рома прав. Все должно быть своевременно.

— А как же быть, если вовремя не сделал?

— Расхлебывать. Как сейчас мы с тобой.

Лучше и не скажешь. Хочется спросить у Ромы, есть ли надежда, что удастся наверстать упущенное. Но не задаю вопрос. Наверное, он и сам не знает.

— Ты любил меня? — спрашиваю вместо этого.

— Любил. Но со временем это чувство прошло. А ты меня?

— Тоже любила.

А потом тоже прошло, добавляю мысленно. Потом просто была привычка и жизнь, что называется, «по накатанной». Возможно, это нормально. Возможно, так у всех пар. Но почему-то именно мы с Ромой не смогли жить без всепоглощающей страсти. Мы питались ею. А когда она прошла, наступил голод.

Мы сидим в кафе еще где-то полчаса, пока не допиваем кофе. Оба понимаем, что скорее всего это наша последняя встреча, поэтому оттягиваем момент разлуки. На улице Рома обнимает меня и просит прощения за измену. И я прощаю. Искренне прощаю.

Потому что знаю, как тяжело жить с этим грузом на душе, знаю, как он гложет. А я хочу, чтобы Рома был счастлив без оглядки на прошлое и на меня. Построил счастье с какой-нибудь девушкой, будь то Рената или нет. Родил ребенка. И чтобы все у него было хорошо. А обо мне остались тёплые воспоминания. Как и у меня о нем. Хорошее ведь у нас тоже было. Много хорошего.

По дороге домой, проезжая мимо аптеки, останавливаю машину и долго смотрю на горящий зелёный крест у входа. От страха поджилки трясутся, но я все-таки выхожу из автомобиля и покупаю тест на беременность. Когда уже дома он показывает положительный результат, я падаю лицом в ладони и громко рыдаю. Сама не понимаю от счастья или от горя.

Я беременна. От Паши.

Все повторяется. Несколько дней лежачего положения, потому что стреляет то в боках, то в животе, затем кровянистые выделения, звонок в скорую, страшные слова врачей «Угроза прерывания беременности» и больница. Здесь палата на четверых, катетер в руке, бесконечные капельницы, равнодушные доктора и грубоватые медсестры. Я проходила это дважды. Ничего нового в нашей системе здравоохранения не произошло.

Зато я изменилась и стала чуть умнее. Целыми днями только и делаю, что читаю про частные центры по планированию и ведению беременности. Я больше не лягу пластом дома в ожидании, когда все само собой разрешится. Я буду бороться за этого ребенка до конца. Я найду лучшую больницу, лучших врачей. Если потребуется, уеду за границу. Где там лучшие в мире врачи? В Израиле? В Швейцарии? В Америке?

Этот ребенок — смысл моей жизни. У меня больше ничего не осталось, только он, мой малыш. Свободной от капельницы рукой я обнимаю живот и тихо плачу. От счастья. Конечно же, от счастья.

Во мне живет маленькая частичка меня и Паши. Это подарок судьбы, это подарок небес. Я так боюсь его потерять. Как же я боюсь! Мне кажется, если снова случится выкидыш, то я умру вместе с этим ребенком. В моей жизни совершенно точно больше не будет никакого смысла.

Меня выписывают через неделю с огромным списком лекарств, которые нужно принимать. Родители думают, что я беременна от Ромы, поэтому мама по новому кругу начинает капать на мозги, что один раз не считается.

— Он же не завёл любовницу или вторую семью! — талдычит. — У вас будет ребенок! Арина, ты должна простить его ради ребенка!