— Государыня, да все понятно, токмо пошто на всеобщее обозрение с папистом-то миловаться?.. — примирительно сказал архиепископ Платон.

— То-то, на обозрении у всего обчества! В падении нравов погрязнем! Раньше Великая княгиня в церковь исправно ходила, нынче порой придет да, как Петр Федорович ранее, ведет себя неподобающе, — уже сбавив тон, сказал Арсений.

— Так что мне иную жену цесаревичу искать? — жестко спросила Елизавета, не дав Шаховскому одернуть Арсения.

— Не можно, как же так, нет! — высказывались нестройным хором все присутствующие.

— Тогда что? Епитимью наложите? — спросила Елизавета.

Наступила пауза. Вопрос брака был очень серьезным, тем более наследника престола. Понятия развенчания в православии нет, можно только разрешить другой брак. И причины для того, чтобы отправить Екатерину Алексеевну в монастырь, были. Церкви же подобный прецедент не нужен, еще более он был невыгоден императрице. Сколько дворян, занимающих высокие посты, замечены в изменах и всякого рода непотребствах? Монастырей не хватит всех постричь в монахи! Но и оставлять без внимания поведение Екатерины было нельзя: не будет действенного решения по жене наследника, слово пастыря станет пустым.

— Что государь-цесаревич сам-то думает? — спросил Арсений скорее Платона, чем императрицу.

— Не люба она ему. По злобе за измену разлюбил али еще почему, но не люба. Будь его воля, сослал бы в монастырь, может и не так, как его дед, с жестокостью, но жить более не стал бы, — высказался архиепископ Платон.

— Да коли она не была бы матерью сына наследника престола, так и взашей выкинула бы сама да не слушала Вас, — устало сказала Елизавета.

— Пусть по монастырям поездит да помолится, покается в грехах, — предложил обер-прокурор Яков Петрович.

Подобное решение было согласовано с императрицей ранее, а все эти высказывания и крики церковников были больше для вида и понимания степени лояльности церковников. И на этом собрании Синода будет поднят вопрос о секуляризации церковных земель. Елизавета вновь откажется от своих намерений, но потребует взамен, чтобы земли те не пустовали [Елизавета Петровна не раз хотела или пугала отобрать земли у церкви, но так в этом направлении ничего существенного и не сделала].

Императрице не было жалко Екатерину. Ранее государыня видела в невестке хорошего помощника для наследника. Может, Елизавета поэтому и выбрала немецкую принцессу, умненькую Софию Фредерику Августу. Сейчас же государыня наблюдала, как невестка просто макает в грязь императорскую семью. Ну, крутила бы роман со своим поляком тихо, не на виду у двора, никто особо ничего и не сказал бы. Так нет же, прямо на глазах у людей… И что еще хуже, сцену обнимания и поцелуев видел и Московский архиепископ Платон — ее, елизаветинский, ставленник, но при этом весьма принципиальный человек, что не раз выговаривал и самой императрице.

*………*………*

Петербург

15 мая 1751 года

— Это ты устроил? Дурак! Не понимаешь, что я мать наследника престола российского, что позора в семье императрица не потерпит? — кричала на меня Екатерина.

— Я не хочу и не собираюсь вступать с тобой в полемику о дураках и дурах, ты уже забыла все приличия и правила хорошего тона. Хочешь по-мужицки, по-подлому поговорить? Изволь! — я так же позволил себе повысить тон. — Салтыкова я тебе простил, не замечал и того, что ты тренировалась в искусстве флирта при первой же возможности. Закрывал глаза на то, что именно ты наговаривала на меня в обществе! Да, мне докладывали, мир не без «добрых людей». Чего добивалась? Трона? Об этом судачила со стариком Бестужевым? Воспользовалась моей временной опалой и завела любовника! Ему ты дала почти шестьдесят тысяч рублей? Чтобы паны закупили себе новые фузеи и стреляли в русских солдат?

— Эти деньги не должны были пойти на войну! — перебила меня Катерина.

— Да? А куда? На жену пана Анджея? Или на его любовниц? — заметив, как силится все еще моя жена что-то сказать, я закричал. — Ты с самого начала нашего знакомства хотела лишь одного: трон Российский, регентшей или вовсе императрицей быть!

— Я любила тебя! — тихо и заунывно, но проникновенно сказала Катерина.

— И я. Но куда все ушло? Почему ты, если любила, не поехала со мной в Царское Село, где можно было быть только вдвоем? Мы оба виноваты, но пути обратно нет. Замойский отказался от тебя, далее найдется гвардеец, еще кто-то. Я не представляю, как можно после всего этого просто доверять друг другу, — говорил я, а Катерина начала рыдать.

— Да, он оставил меня! Как и ты оставлял меня одну в этих стенах, где единственным развлечением было общение с глупыми фрейлинами. А еще, когда ты уезжал, за мной начинали следить, указывать на правильность поведения, и я все больше начинала тебя ненавидеть. А когда ты приезжал, то все становилось хорошо, я прощала, но ты же возвращался не ко мне, а к своим делам, — всхлипывая, говорила Екатерина.

— Катя, у меня есть свидетельства твоего общения с канцлером, где вы обсуждаете возможности устранения меня от власти и твоего регентства. Похожие беседы ты вела и с Замойским, он дал на тебя показания, — забивал я «гвозди в гроб» психики Екатерины Алексеевны.

— Он мало того, что отказался от меня, так еще и наскребал на меня донос? Или ты врешь, или Анджей оказался человеком без чести… Подожди! Ты его купил? — Катерина истерично рассмеялась. — Точно, купил. Как купить можешь половину всего двора. Это они не знают, сколько у тебя денег, это ты уже один из богатейших людей в империи! Но они тебя боятся, не хотят возвращения Петра Великого, спины у них уже не так гнутся, как при твоем деде было.

— Мне жаль! — почти искренне сказал я и ушел из покоев все еще Великой княгини.