Наступила пауза, я осмотрел всех собравшихся. Особой решимости ни у Апраксина, ни у Салтыкова с Голицыным я не увидел. Так, обыденность, работа. Надеюсь, тут больше профессионализма, чем «пофигизма» и шапкозакидательства.

— Господа, если добавить нечего, прошу оставить меня и дождаться решения за дверью, — сказал я и встал, показывая, что разговор закончен.

Я еще раз сегодня обсужу с военными и флотскими операцию более детально, с упором на логистику и снабжение. Нету никаких серьезных баз с магазинами рядом с предполагаемым театром военных действий, не заключены дополнительные контракты на поставку фуража и провианта, пороха и оружия. Это хорошо, что пеммикана и чуньо уже достаточно накопилось в Люберцах, и нужно там разгружать склады. Да и масла можно подкинуть, послать письмо Неплюеву в Оренбург и Мясникову, чтобы поспособствовали и скупили то, что найдут для снабжения армии. Да, эти продукты придут уже позже, когда, надеюсь, наши войска будут протаптывать тропинки к югу от Картли и Кахетии. В случае же, если армия завязнет в боях, будет тогда откуда пополнять интендантские телеги.

— Ваше Императорское Высочество, — в кабинет зашел уже в годах, но статный мужчина, назвать которого стариком язык не повернется.

Подтянутый, темноволосый, с выдающимся носом, с яркими карими глазами, в которых читалась решимость.

— Царь Кахетии, я приветствую Вас, — я намеренно упустил обращение «Ваше Величество», которое поставило бы меня в более низком статусе, чем мой гость.

Да и кто к кому пришел просить? И сколько подданных у царя Кахетии? Сто тысяч? Чуть больше? Даже без чванства, но это уровень крупного русского помещика.

— Я благодарен Вам, Ваше Высочество, что столь скоро меня приняли, — сказал Теймураз и лишь обозначил поклон [в РИ Теймураз в 1752 году посылал посольство в Петербург, в 1760 году прибыл сам, долго ждал ответов, но после встречи с канцлером М. И. Воронцовым, который утолил любопытство царя, умер в российской столице].

— Ситуация не терпит отлагательств. Вы могли заметить, что из моего кабинета вышли генералы. Несложно догадаться, что мы обсуждали, — я посмотрел на своего собеседника, хотел увидеть настроение, прежде чем делать предложение. — Вы остаетесь царем, но приносите присягу России. С Вашим сыном так же. Потомки станут князьями, и среди них будет избираться генерал-губернатор, так будет именоваться должность наместника российского императора. Может статься, что ваши внуки и правнуки будут не способны к управлению или выберут иные занятия, не связанные с государственным управлением, тогда российский самодержец примет соответственное решение.

Я замолчал. Было видно, как меняется решительность в глазах Теймураза по мере того, как переводчик ему переводил мои слова.

— Если я откажусь? — спросил он через некоторое время.

— Это политика, царь Кахетии, а политика не знает сантиментов. Я и так предложил Вам немало: войти в большое и сильное государство, которое не только защитит Ваш народ, но и создаст условия для бурного экономического роста, — я чуть привстал, чтобы выглядеть еще более серьезно. — Вы только лишь боковая ветвь Багратиони, всего-то и женаты на дочери Вахтанга VI, есть и прямые наследники. И еще… полгода назад афганский мурза Азад-хан осадил Ереван, ваш сын пришел на помощь осажденному городу, собрав практически всех воинов, что у него были. Эти три тысячи героев смогли вырваться из окружения и рассеять восемнадцатитысячное войско неприятеля ценой многих павших. На севере от Вашего царства сильное Аварское ханство, дагестанские отряды уже вовсю ходят в набеги и на Картли, и на Кахетию.

Я замолчал, и так мой спич был слишком длинным, и могло сложиться впечатление, что я уговариваю. На самом деле, да — уговаривал! Не было времени на то, чтобы играть в престолонаследную чехарду. И не нужен России вообще безынициативный исполнитель, а нужна надежная опора и военные базы.

— Я согласен, — через несколько минут молчания сказал Теймураз.

— Это правильное решение, — сказал я и позвонил в колокольчик.

Слуги пригласили в кабинет канцлера, сопровождаемого секретарями. Нужно было незамедлительно подготовить множество документов. Уже сейчас оговорить ряд моментов будущего соглашения, где за основу я хотел бы взять Георгиевский трактат, но чуть его ужесточить. И пусть эта работа развернется в моем кабинете.

Уверен, что Теймураз еще переосмыслит свое согласие. Он быстро и, с его точки зрения, возможно, опрометчиво согласился. Да, внешняя угроза для Картли и Кахетии сейчас выглядит опасной и существует мало вероятности, что эти государства смогут выстоять. Но я знал, что смогут. Знал я и о другом: в конце этого века Россия практически предаст Картли и Кахетию, которые окажутся на грани, когда персы вырежут практически всех жителей Тифлиса и разорят иные города и селения. Поэтому я буду давить на Теймураза, угрожать ему тем, что он не единственный представитель правящего дома и далеко не самый знатный. Я не хочу разорения Закавказья, не хочу втянуться в бесконечную войну с горцами, которая так много вытягивала ресурсов из России в XIX веке, да и позже.

И потому через месяц должны начаться события, которые обязательно войдут в историю.

*………*………*

Япония город Эдо

22 декабря 1751 года

Сегун Иэсигэ Токугава увлеченно играл в сеги. Япония — самобытная страна, почти что изолированная от внешнего мира, в ней часто что-либо брали у китайцев за основу и создавали свое. Может, именно так и было с игрой сеги, которая похожа на шахматы, но таковыми уже считаться не могла. Да и были ли шахматы на самом деле китайскими? Сегун сомневался.

Он много сомневался, много думал, был мыслителем, но внутри себя, не имея возможности донести свои философские выводы до приближенных. Все дело в том, что Иэсигэ был болен. Дефекты речи фактического правителя Японии не понимал никто, отчего у Иэсигэ было немало психологических отклонений [в РИ Иэсигэ действительно имел большие проблемы с речью и с поведением, но при этом был очень хорошим игроком в сеги].

Полгода назад отец ныне правившего представителя рода Токугава окончательно отошел от власти по причине своей болезни. Есимунэ почти шесть лет помогал своему старшему сыну справляться с нелегким делом управления страной, в 1745 году отказавшись от бремени власти. Закон, гарантом которого был клан Токугава, гласил, что сегуном может стать только старший сын после своего отца. Если бы не это обстоятельство, Исэмунэ передал бы власть другому своему сыну: и средний, и младший сыновья лучше подходили к роли сегуна.