Лилу была столь благодарна своему спасителю, что эта благодарность окончательно свела с ума Спиридова. Лилу не отставала в силе своих эмоций и страстей и так же была откровенна. Их роман был подобен урагану страстей, извержению вулкана. Григорий даже не замечал строительства на острове и не вникал в него, забросил военные экзерциции.

А между тем, строилась лесопилка, уже нашли глину и начали гончарное производство, разбили поля и засеяли их, строили порт. Все это проходило где-то рядом со Спиридовым. Иногда Григорий все же принимал участие в процессах обустройства русской миссии, но в то же время мыслями оставался с Лилиуокалани.

— Ты уезжаешь? — спросила Лилу на вполне уже понятном русском языке.

— Да, я должен! — скупо ответил Спиридов.

— Передай своей королеве, что мой народ присягает ей на верность, — тихо, могильным голосом, говорила правительница Гавайев.

— Передам, — Спиридов был сегодня более обычного скуп на слова.

Наступила пауза. Глаза влюбленных смотрели на предмет своего вожделения, стараясь запомнить, запечатлеть образ. Они оба понимали, что расстаются и, скорее всего, навсегда.

— Я тебя никогда не увижу! — роняя слезу сказала Лилу.

«Я тебя никогда не забуду!» — подумал про себя Григорий Андреевич Спиридов.

Утром Григорий стоял на палубе корабля и смахивал предательски выступившие слезы. А остров райского счастья Гавайи все более отдалялся.

Глава 7

Тагил

21 декабря 1751 года

Никита Акинфеевич Демидов принимал своих гостей с размахом. Это цесаревич некогда высказывал ему за излишние траты на застолье. Те же, кто сегодня сидели за одним столом с наследником легендарного русского промышленника, не станут критиковать изрядное гостеприимство и радушие хозяина.

Иван Семенович Мясников, Иван Борисович Твердышев и Илларион Иванович Лугинин — вся эта компания отмечала окончание первоначального строительства города в Миассе. Ну, не города пока еще, но пятьдесят домов, десять бараков, административные здания — это тот минимум, что был запланирован для запуска проекта.

Уже было найдено золото рядом с Миассом и именно там, куда и указал цесаревич. Первые артели уже снимали «сливки» в виде лежащих чуть ли не на поверхности небольших золотых самородков.

Еще недавно работа на приисках была бы противозаконной, так как никаких бумаг в установленной форме Берг-коллегии передано не было. Однако осенью пришли все разрешительные документы, и промышленники выдохнули. Ходили-то по краю, надеясь на покровительство наследника, рискнули — и все получилось! Не было бы этого разрешения, так и деньги потеряли бы и могли поехать куда дальше Миасса репу сажать в мерзлую землю. Цесаревич, получив престол пусть и в непонятном для многих статусе, быстро все оформил, и весной проект будет запускаться.

— А пошли, друзи, я Вам махину покажу! — захмелевшим голосом сказал Никита Демидов.

— Что за махина-то? — спросил Твердышев, уже подымаясь со стула.

Встали и остальные. Накинули шубы и поспешили за неугомонным, самым эмоциональным в компании Никитой Акинфеевичем. Дорога не заняла много времени, опытный цех, в котором, бывало, и самолично работал Демидов, находился в полуверсте от дома.

— Это что за черт такой? Господи, прости мя грешного! — высказал всеобщее удивление Иван Семенович Мясников.

— Махина! — Демидов наставительно поднял указательный палец.

Если при выходе на мороз хмель отступил и разум Никиты Акинфеевича просветлился, то это быстро прошло, стоило только зайти в нещадно натопленный цех. Так что Демидов, да и его гости, вдруг оказались пьянее прежнего.

— И как все это движется? Конская тяга? — только многоопытный Твердышев оправдывал свою фамилию, был тверд и казался трезвым.

— Так ето! Сейчас! — сказал Демидов и стал звать мастера. — Ванька!

Из-за угла вышел бородатый мужик в фартуке и замызганной рубахе.

— Вот, господа, это Ванька — рукастый малый, он те махины нынче смотрит, а еще был у меня ахвицер Мартынов, его цесаревич присылал, они эти махины и ладили, — хвастался Демидов.

Твердышев стал деятельно обходить три механизма.

— Вот такая махина еще Нартовым была собрана, — указал Иван Борисович на токарный станок. — Но эта с опорой добротной… Ладная махина!

— А это что? Для пряжи? — указал Илларион Иванович Лугинин на прядильный станок.

Лугинину были близки для понимания прядильные механизмы, он сразу оценил задумку и гениальность того, что видел.