Эйсай потер руки.

– Люди уже не раз получали за свою болтливость, а все никак не образумятся. Пойду-ка проведаю больного, - фигура нихонца исчезла в темноте.

Непрекращающиеся стоны Мясника вскоре стихли. А затем сменились криками, которые перешли во всхлипывания. Через секунду вернулся довольный Эйсай.

– Мы обсудили возникшие разногласия, и он полностью стал на мою позицию.

– Чего? – не понял старик.

– Еще пару дней можешь его не бояться.

– А-а-а.

Эйсай повернулся к Винклеру.

– Чем займемся?

– Будем ждать.

– Просто ждать и больше ничего? А ты уверен, что Тай-Суй заберет нас?

– Настолько, насколько можно быть уверенным в машине, сконструированной чуждой нам расой больше миллиона лет назад.

– Тогда давай готовить запасной вариант.

– Я постоянно думаю об этом.

– Чего тут думать, - Эйсай приобнял алхимика. – Филипп, как называется эта планета?

– Что? – задрожал ученый.

– Разве можно так сразу, - упрекнул друга Рип.

– А как можно? Давай, отвечай, какая планета?

– Мера, - выдавил из себя перепуганный лекарь.

Следующий вопрос поверг несчастного ученого в шок.

– А год?

– Что год?

– Год, какой сейчас?

– Пятьсот шестьдесят второй.

– По галактическому, или по-вашему?

– Собственный. С тех пор как в 1460 году наши предки колонизировали Меру, мы не зависим от остальной галактики, - куцая борода гордо вздернулась.

– Но звездолеты-то у вас остались?

– Конечно, вот хотя бы у барона есть парочка. Он иногда улетает. А вам зачем?

Эйсай подмигнул Винклеру.

– Слышишь, звездолеты! Мы могли бы добраться до планеты с Тай-Суем, а там уж…

Не слушая его, Рип что-то подсчитывал в уме.

– Четыреста шестьдесят, плюс… какой, говоришь, сейчас год?

– Пятьсот шестьдесят второй.

– Эйсай, - Рип поднял глаза на друга. – Получается мы в две тысячи двадцать втором по галактическому. Мы в своем времени, Эйсай. Проклятый Тай-Суй, просто перенес нас на другую планету.

– Неужели!! Хотя… так даже лучше, сопрем звездолет и айда прямым ходом в Нихонию.

– Может так и придется сделать, однако странно все это…

Обмозговать задуманное друзьям не дали. Утро встретило заключенных молодцеватыми и хмельными голосами охранников.

– Эй ты, детина, да, да, ты, дуй сюда!

– И вон тот еще ничего, - вторил следующий голос.

– А вы чего разлеглись? – кованый сапог приложился к бокам.

Рип заморгал заспанными глазами. Рядом зевал Эйсай.

– Кажись, этот подходит, - в лицо Винклеру пахнуло вчерашним перегаром.

– Какой из них?

– Да вот этот, здоровый.

– Бери. Сколько всего получается?

– Семеро.

– А нужно?

– Восемь.

– Тогда хватай заморыша рядом и айда отсюда, а то у меня от их вони в голове мутится.

Рип сказал бы, отчего у охранника мутится в голове, но его никто не спрашивал. Юношу рывком подняли на ноги и поволокли в сторону двери.

Снаружи ярко светило утреннее солнышко.

После потемков камеры, дневной свет больно резал глаза. Не давая опомниться, узников пинками заставили двигаться в сторону распахнутых настежь ворот.

На улице к ним присоединилась еще одна группа стражников и, окружив перепуганных арестантов плотным кольцом, двинулись по улицам города.

Винклер отметил, что попадающиеся на пути горожане шли в том же направлении.

– Куда они нас? – тихо спросил он у удрученно шаркающего рядом звездочета.

– К сожалению, не имею ни малейшего понятия. Вполне может статься, на казнь.

– Разговорчики! – рявкнул им в ухо шедший рядом усатый стражник в давно не чищеных латах. И подкрепил свой приказ увесистым пинком древка алебарды. – Разболтались!

Бальмон тут же сник, и далее из него невозможно было вытянуть ни слова.

Рип и сам погрузился в мрачные раздумья. Неужели толстяк-палач не сдержал своего обещания и ему предстоит безвестная а, главное, бессмысленная смерть на никому неизвестной полуварварской планете. Нет! Такой конец его никак не устраивал, как и любой другой, во всяком случае в ближайшие 60-70 лет.