Глухой стук продолжал разносится по их с Шан квартире.

Впрочем, последняя появлялась тут раз в несколько дней, да и то, чтобы сменить одежду. Линфен едва ли не жила на своём новом рабочем месте, полностью погрузившись в работу вместе с Фарлоу и остальными участниками проекта. Казалось, что за пределами их общего кабинета и огромного производственного комплекса в глубинах станции для неё более не существовало ничего другого. Настолько она была поглощена своими исследованиями.

Вот уж правда, Башня из слоновой кости.

Хотя, в данном конкретном случае, наверное, лучше бы подошло определение «Шар». Риваль ещё пока не решил этот вопрос.

Ему же в отличии от Линфен…

…просто было нечем заняться.

После той их первой поездки, Рита более не брала его с собой, присылая флайер исключительно за Линфен. Риваль даже разок попытался полететь вместе с ней, но транспортная капсула даже не сдвинулась с места, а прозвучавший из динамиков электронный голос вежливо, но весьма твёрдо попросил его покинуть транспортное средство.

Впрочем, не это стало причиной, почему Риваль всё же пошёл на попятную и вылез наружу.

Просто Линфен едва ли не пинками и угрозами заставила его выйти и не мешать её работе.

На резонный вопрос — чем тогда заниматься ему самому — она привычно фыркнула и заявила, что это не её дело.

В итоге всё, что оставалось Бауману — гулять по небольшому городу, где находилось их жильё во внутренней части станции, да изучать предоставленные ему материалы фонда.

Весьма любопытный момент, кстати. Их ему предоставили практически по первому требованию.

И нельзя сказать, что данное занятие не помогло ему скрасить проведённое время.

Риваль любил изучать информацию. Ему нравилось копаться в данных, выискивая закономерности. Находить параллели и связи между отдельно взятыми и на первый взгляд не связанными друг с другом обрывками информации. В конце-концов он всё-таки был здесь, не так ли?

Ему предоставили огромное количество материалов об истории Фонда Лапласа.

Он их не просил. Просто на третий день его одиночества после их с Линфен и Фарлоу небольшой экскурсии, с которой, к слову, он вернулся в полном одиночестве, ему сообщили, что дано разрешение на изучение определённых документов. Очень большого количества документов.

Этими материалами оказалась практически полная история Фонда Лапласа. Не полная, конечно же, но дающая весьма хорошей представление о том, насколько крупной была эта организация. Крайне занимательное чтиво. С исторической точки зрения.

Но, куда более занимательным в данный момент была голограмма мужчины в свободном деловом костюме, стоящая у стены.

— Не могу не заметить ваше раздражение, — произнесла проекция Эолии Лапласа, наблюдая за тем, как мячик в очередной раз отскочил от стены и закончил свой полёт в руке лежащего на диване человека.

— Даже не знаю почему, — съязвил Блауман, вновь швырнув мяч в стену.

Брошенный снаряд отскочил от пола, врезался в стену и вернулся в метнувшую его руку, пройдя через грудь голограммы.

Лаплас лишь хмыкнул и смахнул рукой невидимую несуществующую глазу пылинку со своего точно такого же несуществующего пиджака.

Сейчас внешний вид мужчины несколько изменился. Всё те же длинные и белые волосы, зачёсанные назад. Широкий лоб. Прикрывающие глаза старомодные очки в тонкой золотой оправе, одетые поверх чуть искривлённого горбинкой носа. Живое воплощение тех фотографий основателя фонда, которые Риваль видел в документах.

— Ну, думаю, что теперь у нас есть работа и для вас, — улыбнулся Лаплас.

Услышав его голос Риваль встрепенулся.

— А с чего вы взяли, что я буду на вас работать?

— А разве, вы уже не согласились?

— Вопрос с подвохом, — возразил Риваль. — Сложно дать иной ответ, когда тебе угрожают смертью.

— Так ведь ничего не поменялось, — Лаплас развёл руки в стороны. — Ваша жизнь по-прежнему в наших руках.

От услышанного Риваль едва не рассмеялся.

— О, то есть ваша ужасная организация наконец опустилась до банального шантажа?

— Шантаж — не более чем инструмент, — возразила голограмма. — Нам важно сохранять свою деятельность в тайне. По крайней мере до определённого момента.

— Да, я наслышан о том, как ваши люди умеют заметать следы. Смерть профессора Лазарева прекрасный пример вашей работы. Как и многих других.

— Верно, — кивнула проекция. — К несчастью, иногда нам приходится использовать весьма жёсткие методы решения проблем. Это неизбежно. Нельзя приготовить яичницу не разбив яиц.

— Удобная точка зрения для повара.