— И как только их внимание притупится, мы к ним и заявимся — понял я задумку деда Щукаря.

— Ну как-то так. А пока мы ответ от бабки Матрёны дождёмся, насчёт Севы всё выясним, да подождем тут того человечка, что затеял твоё убийство — замысловато поправил Щукарь.

— Павел Лукич, ты думаешь, что тот, кто это затеял, сюда сам придёт? — удивленно переспросил я.

— Припрётся, как миленький он в деревню припрётся. Никуда не денется. Сам подумай, из ватаги Косого не один старатель назад не вернётся. Вестей никаких от них не будет. А тут ещё мы с тобой, сегодня к обеду Авдотьюшку на Тринадцатый километр на телеге отвезём, да на электричку посадим.

— И нас там живых и здоровых люди увидят, и кому положено мигом расскажут — догадался я.

— У нас тут людей в округе, раз два, да обчёлся, так что обязательно доложат про нас энтому неизвестному интригану. И тот никуда не денется, не выдержит и припрётся посмотреть, что тут, да как.

— Павел Лукич, а ведь тебе надо в милицию или в прокуратуру идти, следователем по особо важным делам работать — проговорил я.

Выслушав всего за несколько минут, сразу два плана действий, причём работающих одновременно на разных направлениях и не конфликтующих друг с другом, я оценил по достоинству необычайную трезвость ума, деда Севы.

— Не лейтенант, какой же из меня милиционер в таком возрасте. Стар я стал, для всего этого. Это раньше я мог много чего сотворить, когда в гражданскую в ВЧК службу нёс, да разную мерзость по Москве ловил. А теперь мне в деревне, да в тайге почитай только и хорошо — сказал дед и призадумался, явно вспомнив о былом.

Услышав новый фрагмент из биографии Щукаря, я удивился, ибо Сева, про службу деда в ВЧК ничего не рассказывал. А может он и не знал? Похоже Павел Лукич Морозов, хранит в себе очень много тайн, которые будут открываться только постепенно.

Воспользовавшись моментом, я подумал, что пора кое-что разузнать, и вытащив из разгрузки тряпицу. Развернув её, показал Щукарю, коготь неизвестного зверя, от которого несло потусторонней энергией.

— Вот это мне Авдотья Никитична отдала, сказала, что это с территории лагеря, муж её принёс.

Осмотрев зазубренный обрубок не то метала, не то чего-то другого, очень похожего на кусок обломанного клинка, дед Щукарь недовольно покачал головой.

— Пока спрячь — неожиданно потребовал он. — Знаю я, что ты хочешь узнать про всё что здесь произошло. Однако сейчас не время. А когда оно наступит, я тебе сам, без напоминания, всё и расскажу. А пока давай так поступим, я сейчас схожу домой и в телегу своего старого мерина запрягу, а ты пока Шпалой займись. Надо будет его несколько деньков, в подполе Авдотьи подержать, пока наш тайный интриган не объявится.

Так и порешили. Заперев Шпалу в подполе, мы собрали тетушку в дорогу и усадили на телегу, запряжённую чёрным мерином. А уже через два с половиной часа, телега подкатила на полустанок Тринадцатого километра, прямо к прибытию электрички.

Как я сразу заметил, в отличии от Авдотьи, с которой все с удовольствием раскланивались и общались, Щукаря больше обходили стороной и вежливо кивали издалека. И только несколько мужиков постарше, подошли вплотную, и особо не заговаривая, поприветствовали и пожали руку.

Перед самой посадкой, дед сунул Авдотье Никитичне письмо, предназначенное для бабки Матрёны, с которой, как я понял, единственной из совета, он поддерживал связь. Затем электричка протяжно прогудела и отправилась обратно в райцентр, а мы сели в телегу и покатили прямиком к поселку.

Правда хорошенько рассмотреть достопримечательности посёлка, Знамя Ильича, мне так и не удалось, потому что крайней точкой нашей вылазки оказалось местное сельпо. Здесь Щукарь начал усиленно закупаться всякой всячиной, и как мне показалось, делал он это всё больше для вида, ибо основной целью было засветиться самому и засветить меня.

А вокруг кипела обычная сельская жизнь. Невдалеке на поляне, паслось колхозное стадо коров. Мимо, по грунтовке проезжали трактора и грузовые шаланды, груженные лесом разного качества. И не смотря на витающую в воздухе легкую тревожность, свойственную этим местам, люди вели себя как обычно.

У магазина стояли бабульки, и держа авоськи натруженными руками, обсуждали мировую политику и положение дел в Гондурасе. Мужиков и молодых женщин попадалось мало, оно и ясно, днём все были на работе.

А вот молодая часть посёлка, гуляла свободно. Пока я стоял, мимо дважды проносились стайки разновозрастных, по большей части голопузых детей. Пробежав мимо, они, вопя во всё горло, устремившись к местной речке, в которую как я понял и вливалась пресловутая Золотянка.

Глядя на них, мне и самому очень захотелось окунуться в реке. Однако вместо этого я топтался рядом с телегой и с помощью вызванного теневика, сканировал людей на предмет всякого необычного.

Однако, как не высматривал, ничего этакого я так и не обнаружил. И когда уже собирался развоплотить, читающего ауры, стационарного призрака, одна молоденькая особа, женского пола, наконец привлекла мое внимание.