Влад и Света не нашлись что ответить. Ведь в мировоззрение содержателя гостиницы такая вещь, как экстремальный туризм, не укладывалась вообще от слова совсем. Нет, он понимал, когда знатные господа едут в столицу. За развлечениями. В Седалоуку дворяне ездили в поисках тишины, а маги, разыскивая кинжал Оттона. Зачем их, дворян и магов, может понести в опасное место, он искренне не понимал. Там только контрабандисты, аль разбойники шастали. Но они люди рисковые, ремесло у них такое.

— Не беспокойся Ганс, — раздался уже знакомый им голос Леопольда фон Фалькштейна. — Я составлю им компанию. Сам на той горе бывал и не раз, а мои слуги вооружены карабинами с байонетами. Да и молодые — хоть ученики магов, но наверняка что-то умеют.

Ганс покивал, но с сомнением, однако возражать не стал, решив, что господская блажь — это не его дело, и вернулся к своим обязанностям на кухне, снова начав ругать поварёнка за какую-то ошибку.

Оставшись втроём, молодые люди переглянулись. Владислав не знал, что ему сейчас говорить, то ли благодарить, то ли составлять план путешествия. Фалькштейн избавил его от раздумий.

— Тогда выдвигаемся завтра в восемь утра? — предложил граф.

Студентам ничего и не оставалось, как согласиться.

— Странный он, — проговорил Влад, — когда ученики вернулись в комнаты.

Сам Фалькштейн отбыл в свой дом, который у него, как и у многих аристократов Империи имелся в этом медвежьем уголке.

Предварительно они обговорили, на сколько дней отправятся в горы, какие припасы возьмут. В обсуждении участвовал и Ганс, с удовольствием продавший им немного запасов копчёностей.

— Может быть, ему просто скучно, и он хочет развеяться?

— Ну-ну, — больше Влад ничего не сказал.

Как и собирались на Гномью гору они выдвинулись на следующий день, с утра. Граф Фалькштейн был в сопровождении двух дюжих молодцов, которые были вооружены, но и по внешнему виду было видно, что они не дураки сойтись и в кулачной схватке.

Владислав и Светлана, хмуро переглянувшись, присоединились к ним, и процессия из пяти всадников и шести коней выехала в сторону Гномьей горы.

— До самой горы сутки конного перехода, — пояснял Фалькштейн. — Ну и там пробудем два дня, не больше. С лихвой хватит, чтобы объездить и всё осмотреть. Вообще, знаменательное место, там сошлись в битве при Седалоуке войска Каролюса Великого, с остатками пуритов. Император тогда перенёс престол патриарха Лацийского в Виндбону, но многие были не согласны с таким решением, считая отходом от веры…

И молодой граф поведал им историю возникновения секты пуритов, их войны за чистоту веры. Владу было слушать крайне интересно, он вообще любил историю, но за год они изучали только то, что творилось в стране, где им предстояло жить. Иногда касались каких-то вопросов, связанных с другими державами, но мельком, и насколько это касалось основной ветви. Поэтому про Каролюса Пятого им говорили, но там всё было так запутанно, что становилось ясно без подробного изучения Святой Западной Империи, туман так и не рассеется.

А вот Светлану явно утомили экскурсы в историю, к тому же граф Фалькштейн регулярно упоминал участие своих предков в тех событиях, что она сочла за глупое хвастовство.

К счастью, к вечеру, когда они разбили лагерь в подножии горы, граф перешёл на более насущные проблемы. А именно, к готовящейся начаться со дня на день войне Второго альянса против нейстрийцев, ведомых Алурией.

— А почему вы так медлите? — удивилась Света.

Да и Влад, в общем-то, был уверен, что после вторжения в Эртурию Святая империя Запада объявит войну Алурии. Но, как и многие, он ошибся. Оказалось, что император Оттон X ждёт, когда Феодор III, отправит свою армию поближе к границе алеманнской империи с владениями Алурии.

— К тому же, — отогнул палец Фалькштейн. — Ваши дипломаты сейчас ведут переговоры с султаном Сулейманом IV, чтобы он выпустил Южный флот из Киммерийского моря. Но это ещё не всё. Слушайте самое интересное. Нам стало известно, что Алурия планирует поход в Тамерию, желая отрезать Магнаальбию, от их колоний, а если говорить точнее — затруднить им доставку товаров.

— Как я слышал, — заметил Влад. — Сулейман IV договорился с Алурией, желая, чтобы она усмирила непокорных его воле тамерийских мамлюков.

Фалькштейн усмехнулся.

— Султан Сулейман человек себе на уме. Он хочет использовать Алурию, чтобы та измотала мамлюков, а потом вторгнуться в Тамерию и вернуть её под свой скипетр. А это будет несколько затруднительно, если там будет стоять нейстрийские корпуса. Поэтому он и торгуется сейчас со склавинами, как заправский торговец, — презрительно фыркнул граф. — Пусть с Алурией воюем мы, склавины, альбийцы, но он придёт и возьмёт беззащитную Тамерию.

— Логично, — подала голос Светлана. — Это не его война.