— Посмотрим, — хищно улыбаюсь, а медведь, явно подыгрывая мне, чуть показывает клыки.

— Воу, майор, ты чего. Я на твою женщину не претендую.

— Еще б ты претендовал. Был бы уже удобрением.

Проходим на кухню, где Варя уже достает из печки румяные пирожки. Здоровается с полканом. Тот кивает осторожно, косясь на меня. Стою в дверном проеме, загораживая путь отхода. Нет, конечно, я его не трону. Но как же он старался не показывать свой страх!

— Варя, выйди, пожалуйста. — прошу Булочку, и она покорно выходит.

— Присаживайся. Чай, кофе? — стараюсь вести себя, словно радушный хозяин. Получается так себе. И Алексеев это замечает.

— Майор, давай вот без этого всего.

— Ну без этого, так без этого. — сажусь напротив.

— Почему не сказал о своей женщине?

— А как я бы это сделал, полковник? В безсознанке когда был? Так ты первый давил на моих, что меня надо устранить. Когда в обороте был? Так медвежья пасть не очень-то приспособлена для разговора.

«Я могу говорить»- проносится вихрем в голове. Опа. Че-то новенькое. ладно, потом разберемся.

— Мда, — полкан чешет макушку. — Но сейчас ты себя контролируешь, майор?

— Как видишь, не кинулся ж на тебя, когда ты с ней здоровался. — пожимаю плечами.

— Когда в город планируешь возвращаться?

— В идеале- никогда. — снова отвечаю честно. — Но знаю, что придется.

— Сможешь дать гарантию, что никого не задерешь?

— Нет, конечно, — фыркаю я. — А ты можешь дать гарантию, что на нас завтра не упадет метеорит?

Полковник смеется.

— Я тебя понял, майор! Гарантий, что твою зазнобу никто не тронет, дать не могу, но могу гарантировать прикрытие с нашей стороны, если таковое случится. Устраивает?

— Я только что продал себя в рабство? — приподнимаю бровь вопросительно.

— Нет, его отменили. — серьезно кивает Алексеев. — Но лет 5 точно отработать придется. Завтра за вами приедут. В городе начинает твориться какая-то хрень, и никто не знает, откуда ноги растут. Надо идти в Изнанку. А туда можете идти только ты или Вук, но ему сейчас не до этого. Там стадия принятия тяжелая.

— Наслышан. — усмехаюсь. — Во сколько завтра?

— Плюс минус 2 часа, как сегодня.

— Хорошо, понял тебя.

Полкан поднялся, я вышел следом, проконтролировать все. И уже садясь в гелик, полкаша крикнул:

— Везучий ты, майор! — и кавалькада укатила. А я лениво поскреб грудь. Что к чему?

Вернулся в дом. Варя убрала со стола.

— Противный он какой-то. — произнесла Булочка, напенивая губку для мытья посуды.

— Есть такое, — кивнул я. — Но так пытался спрятать свой страх, что аж смешно. Булочка, завтра за нами приедут.

— Уже?

— Мне кажется, или Варя расстроена?

— Варя расстроена, — кивает она кудрявой головкой.

— Почему? — обнимаю ее сзади, положив голову на ее мягкое плечо.

— Потому что будем жить отдельно.

— Эт с чего бы? — удивляюсь я. — Нет уж, сладкая. Ты теперь со мной навечно. И только вместе. Поэтому переезжаем ко мне.

— А почему не ко мне?

— У тебя жилплощадь для меня мелковата. — провожу по шейке языком.

— Что за дискриминация по жилищному признаку, Коновалов? — ведет плечиком.

— А ты представь, что я обернулся у тебя, скажем, на балконе? — пробираюсь пальцами под ее майку.

Молчит, сопит, и оттирает губкой присохшее к тазику тесто, а мои пальцы находят чувствительные сосочки, и нежно обхватывают их ладонями. Шипит сквозь зубы. Ну же, сладенькая, приоткройся. Дальше я сам. Коленом вклиниваюсь между плотно сжатых ножек. Не могу удержаться, и снова вся пятерня на ее попке, которая уже плотно прижата к моему паху. Развратно трусь о Варвару. Начинает хихикать. Прикусываю шейку прям под линией волос. Постанывает. Вот так, моя девочка, вот так. Чуть приспускаю ее домашние трикотажные штанишки и с удовлетворением обнаруживаю, что Булочка без нижнего белья. Чуть прикусываю ее нежную ягодицу. Взвизгивает, пытаясь развернуться, но держу ее прижатой к мойке. Стаскиваю ненужные штанишки, и сильнее раздвигаю ножки Булочки, ребром ладони лаская влажные складки, иногда задевая клитор. Поигравшись немного, прикасаюсь языком к нему. Моя сладкая Булочка утробно стонет и пытается слезть с меня, но крепко держу за бедра. Нет уж, зараза моя, сегодня будет так! Языком повожу от клитора до колечка ануса и обратно, стараясь собрать всю ее влагу. Вкусная девочка. Моя. Проникаю языком как можно глубже внутрь ее горячей киски, пальцами поглаживая клитор. Не стесняется, стонет громко и развратно. Да, вот так, кудряшка. Ласкаю языком, посасываю вкусный клитор, гладя малышку пальцами изнутри. Начинает потихоньку подмахивать пышной попкой, насаживаясь на мои пальцы все сильнее. Чувствую, как по моей ладони, и ниже, локтю, стекают крупные вязкие капли ее соков. Моя горячая самка. Только моя. Слегка прикусываю горошину чувствительного клитора, бедра Варвары судорожно сжимаются, а пульсирующая киска плотно обхватывают мои пальцы. Кончай, сладкая.

Обмякает на моих руках. Когда вынимаю пальцы с развратным хлюпающим звуком, на мою грудь из растраханного моими же пальцами лона Булочки капают ее соки. Сама со стоном опускается рядом., прислоняясь спиной к дверце мойки. Щечки румяные, глазки осоловелые и блестят, а полные плотные ножки все еще чуть-чуть подрагивают.

Нахожу губами ее сосочки, и потихоньку посасываю, чуть касаясь вершин кончиком языка. Варвару гнет дугой в моих руках. Какая же она чувствительная! Теплая ладошка за затылок притягивает сильнее к груди, требуя более интенсивных ласк. Сжимаю в ладонях обе грудки так, чтобы острые соски смотрели прямо на меня и поочередно ласкаю их. В мозг стучится странная идея. Решаюсь воплотить ее.