— Пойдём! — снова повторил я ей.

Она вся побледнела и затряслась, но повиновалась. Девушка вложила свои дрожащие пальцы в мою костлявую ладонь, я поднял её и усадил к себе на колени.

Вдруг неожиданное ощущение наслаждения накрыло меня с головой. Это была действительно она. Моя Никсаэлла была рядом, из плоти и крови. Та, о которой я мечтал все это время. И она сейчас была здесь со мной, у меня, в моих руках, в моих объятьях. Моя!

Я чувствовал её хрупкое тело, я крепко прижимал её к себе. И от этой мысли у меня закружилась голова. «Моя, моя, моя», — стучало у меня в висках.

Но девушка вдруг обмякла, и её голова запрокинулась.

— Никсаэлла? — позвал я её обеспокоенно? — Что с тобой?

Но она не отвечала. Что это с ней? Возможно обморок? А может, она ранена, а я и не заметил? Нужно срочно увезти её, и как можно дальше.

Я тронул своего скакуна, и он плавно перешел в галоп. Я аккуратно прижал девушку к себе, чтобы не нанести ей вреда во время скачки.

Куда её увезти? Я понятия не имел.

Я сам не заметил, как вернулся в лагерь орков, где на моем пути как из-под земли вырос Стефан с Габриэлем. Я в самый последний момент заметил их, и вовремя осадил своего коня.

— Остановись, Джулиан! — крикнул мне брат.

Я замедлил своего скакуна, полностью останавливая его.

— Что это? — ошарашено спросил он меня, — Да это же она!

— Кто это? — настороженно спросил меня Габриэль.

Я проигнорировал его вопрос, теснее прижимая тело Никсаэллы к себе, будто бы её хотели у меня отнять.

— Где ты нашел её? — хмуро спросил меня Стефан.

— В лагере императора, — кратко ответил я.

Он приблизился на пару шагов ближе, а потом растерянно потёр свой лоб.

— О боги, Джулиан, что ты с ней сделал? — проговорил он потрясённо, — Она же без сознания!

Я с недоумением посмотрел на них обоих.

— Я нечего не сделал, она просто в обмороке, наверное, — добавил я.

— Ты же не причинишь ей вреда, правда? — забеспокоился Стефан, — Прошу тебя, Джулиан, ты должен проявить благоразумие. Давай её нам, мы передадим её нашей королеве…

Он протянул к девушке руки, а я снова крепко прижал девушку к себе и попятился от них.

— Нет! — рявкнул я на брата, — Не отдам. Она — МОЯ!

В разговор вмешался Габриэль:

— Я хочу знать, что все это означает, — недоуменно проговорил он.

Стефан повернулся к другу и положил свою руку ему на плечо:

— Я позже тебе расскажу, дружище.

Габриэль окинул меня задумчивым взглядом, а затем взволнованно проговорил:

— Уезжай, Джулиан. Езжай в город мёртвых. Мы ничего не скажем королеве об этом, — он кивнул на девушку.

— Спасибо, — кратко проговорил я и тут же развернул своего коня.

Скакун смерти мчал нас все дальше и дальше от места сражения. Степи сменялись полями, поля сменялись рощами, впереди уже показалось какое-то селение. А Никсаэлла все не приходила в себя.

Тревога затопила мою душу. Я тронул своего коня, и он начал медленно замедлять свой бег. Достигнув какое-то мрачное поселение, я обнаружил пустые улицы и разбросанные вещи по дворам. Очевидно, жители спешно покинули этот поселок, как и многие другие, опасаясь прихода имперцев.

Сняв девушку с лошади, я аккуратно внес её в небольшой дом и бережно положил на нечто, напоминающее кровать, застеленное звериными шкурами. Она была без сознания.

Мысли метались в моей голове. Я был возбужден и растерян и сам не ведал, что творил. На затворках моего сознания, где-то глубоко пробивался здравый смысл. Он вопил мне о том, что нельзя было её забирать, а тем более увозить. Она живой человек, и ей не выжить среди нежити. Исключение составляла только наша королева, но она вообще была исключением из всех правил.

— О боги! — обреченно выдохнул я, — Что я творю!

Вдруг меня осенила мысль, что необходимо должным образом позаботиться о ней. Ей нужна вода и еда, и еще куча всего. Она же живая!

Я бросился искать по дому хоть какие-то продукты и воду. Во дворе нашелся колодец. А в амбаре я обнаружил немного крупы и несколько вялых овощей. Хоть что-то. Ведь я уже и забыл, что у живых людей бывают свои потребности в еде и воде, и во всем прочем.

Я забросил в очаг несколько поленьев и с помощью магии разжег огонь. Я склонился над девушкой и влажной тканью обтер её лицо.