Речь в песне ведется от лица лирического мы, перед которым стоит выбор: «Или — пляжи, вернисажи или даже / Пароходы, в них наполненные трюмы, / Экипажи, скачки, рауты, вояжи / Или просто — деревянные костюмы».

Выбор, действительно, невелик: отказаться от борьбы и от своих убеждений и согласиться на благополучную, сытую жизнь, либо продолжить борьбу, несмотря ни на какие угрозы и опасности, выбрать свободу и тем самым обречь себя на смерть.

И будут вежливы и ласковы настолько — Предложат жизнь счастливую на блюде, Но мы откажемся, — и бьют они жестоко…

Люди! Люди! Люди!

Свобода для героев дороже жизни (вспомним в этой связи песню «Приговоренные к жизни», 1973: «Мы не умрем мучительною жизнью — / Мы лучше верной смертью оживем!»), и их поступок служит примером для остальных людей.

Добавим еще, что строка: «Ах, — скажут, — что вы! Вы еще не жили», — восходит к «Песне про попутчика»: «Говорят: “Ничего, вы так молоды…”», — свидетельствуя о лицемерии властей, которые притворно сочувствуют своим жертвам, а на самом деле проводят «поли-тику кнута и пряника» («И будут вежливы и ласковы, настолько — / Предложат жизнь счастливую на блюде. / Но мы откажемся, — и бьют они жестоко…»). Эта же политика упоминается в песне «Мне судьба — до последней черты, до креста…» (1977): «.Даже если сулят золотую парчу / Или порчу грозят напустить — не хочу!»; и в черновом варианте письма Высоцкого к секретарю ЦК КПСС П.Н. Демичеву (апрель 1973): «Многочисленные встречи с работниками культуры кончаются уверениями в обоюдной симпатии. Но я не мальчик, которого можно одной рукой гладить по головке, а другой зажимать рот»’ [431] [432] .

Вообще тюремно-лагерная тематика в произведениях Высоцкого необычайно многообразна. А один из его самых любимых сюжетов — игра в карты — впервые появился в «Пике и черва» (1964): «Помню, я в “буру”, в “очко” и в “стос” тогда играл, / С кем играл — не помню этой стервы. / Я ему тогда двух сук из зоны проиграл. / Зря пошел я в пику, а не в черву! <.. > Руки задрожали, будто кур я воровал, / Будто сел играть я в самый первый. / Он сперва для понта мне полсотни проиграл, / И пошел я в пику, а не в черву! / Ставки повышались, все шло слишком хорошо, / Я был белый, он был просто серый, / Он поставил на кон этих двух, — и я пошел! / И пошел я в пику, а не в черву. / Завязать бы сразу мне, а я не уходил / И к тому же сделал ход неверный… / Делать было нечего — и я его пришил. / Зря пошел я в пику, а не в черву!».

Сразу следует отметить, что словосочетание «пика и черва» уже встречалось в песне «Сколько лет, сколько лет…» (1962206): «Только водка на троих, / Только пика с червой… / Комом все блины мои, / А не только первый»; а строка: «Я ему тогда двух сук из зоны проиграл», — восходит к черновикам «Песни про стукача» (1964): «К нам этих двух привел с собою и сказал: / “Они со мной, налейте им, ребята!”» /1; 407/.

Так вот, в «Пике и черве» герой играет со своим противником на тех самых двух стукачей и проигрывает их из-за того, что «сделал ход неверный» (вспомним исполнявшуюся Высоцким песню Ю. Алешковского «Товарищ Сталин», 1959: «Вчера мы хоронили двух марксистов, / Мы их не накрывали кумачом — / Один из них был правым уклонистом. / Второй, как оказалось, ни при чем»).

Когда противники сели играть в карты, «он поставил на кон этих двух», видимо, с условием, что если герой выиграет, то получит их обратно и сможет, таким

образом, разделаться с ними за то, что они его продали. Но почему же герой, проиграв «этих двух», убивает своего соперника («Делать было нечего, и я его пришил»)? Да потому, что его собственной ставкой была жизнь. Становится понятно, что не убить своего противника он не мог, так как в результате неверного хода он должен был проиграть, то есть заплатить жизнью.

Что же касается сожаления героя: «Зря пошел я в пику, а не в черву\», — то оно будет встречаться и позднее: «Здесь сидел ты, Валет, / Тебе счастия нет, / Тебе карта всегда не в цвет» /1; 209/, «Вот напасть — то не всласть, / То не в масть карту класть» /2; 148/, «И жил он по пословице: / Хоть эта масть не та, / Все скоро обез-злобится / И встанет на места» /4; 47/.

Ситуация с денежными ставками в «Пике и черве», безусловно, образна. Прямое подтверждение этому находим в «Песне Сашки Червня» (1980), написанной для кинофильма «Зеленый фургон»: «Под деньгами на кону — / Как взгляну — слюну сглотну! — / Жизнь моя, и не смекну, / Для чего играю, / Просто ставить по рублю / Надоело — не люблю: / Проиграю — пропылю / На коне по раю» /5; 250/.

Так было и в «Пике и черве»: здесь герой тоже сначала «ставил по рублю», но ставки постепенно увеличивались и дошли до того, что ставкой стала его жизнь.

Что же касается «Песни Сашки Червня», то, если обратить внимание на фамилию героя (точнее — героя-маски, поскольку на уровне подтекста в песне представлено сознание лирического героя), нетрудно заметить ее сходство с червой — с той самой, в которую герой не пошел в «Пике и черве».

В заключение приведем еще несколько деталей. «Он рубли с Кремлем кидал, а я слюну глотал». «Кремль» здесь может являться подсказкой, говорящей о том, с кем на самом деле играл лирический герой. Причем он в это время слюну глотал, а в «Песне Сашки Червня» читаем: «Под деньгами на кону — / Как взгляну — слюну сглотну — / Жизнь моя…». Все эти наблюдения подтверждают гипотезу о личностном подтексте в песне «Пика и черва» [433] [434] .

***

Карточную тему продолжает песня «У нас вчера с позавчера…» (1967): «У нас вчера с позавчера шла спокойная игра — / Козырей в колоде каждому хватало, / И сходились мы на том, что, оставшись при своем, / Расходились, а потом — давай сначала! / И вот явились к нам они, сказали “Здрасьте!” / Мы их не ждали, а они уже пришли… / А в колоде как-никак — четыре масти. / Они давай хватать тузы и короли!».

Песня была написана для фильма «Война под крышами» (1967) и даже вошла в его первоначальный вариант. На одном из концертов Высоцкий сказал: «Она как бы стилизована под такие блатные песни, но на самом деле в ней есть смысл, который явно касается сидящих там немцев. Песня называется “Про карточную игру”»2°8.