– Ну, а это уже неправда. Ошибаетесь: я недобрая. Я злая!

Я повернулся и пошел обратно, в ту сторону, куда она мне показала.

– Прощайте!
– сердито и громко сказала она.- И если не хотите еще раз меня разозлить и обидеть, пожалуйста, не попадайтесь мне больше на глаза. Я вас очень прошу!..

Я ее понимал и не понимал. Немного странная...

Но и какой-то приятной была и эта ее странность: насмешливо крикнула "Прощайте!" и тут же слова "Я вас очень прошу!.."-чтоб я постарался больше не попадаться ей на глаза. Я молча брел среди прохожих. Через минуту оглянулся и, мало что соображая, побежал к ней. Девушка по-прежнему светилась золотисто-лимонным пламенем.

Мне было ясно как день: сегодня выбор и поворот, сегодня или никогда. А из-под моих ног и тень надежды уже уплывала. Она спокойно - безразлично!
– уходила.

– Знаете что!..-сказал я, догнав ее.

– А, это опять вы!..-удивилась она и высокомерно подняла брови.-Я же вас просила... Ну, хорошо, говорите, но только побыстрей. Ради бога!.. Я не хочу, чтобы нас увидели здесь...

– Это неправда... Я должен был сказать... Что я... Что мне...

– Значит так: я вам нравлюсь, потому что красивая. Вы это хотели сказать? Ну вот что, молодой человек. Выслушайте меня очень внимательно.

Своей прямотой, манерой говорить-будто она не от себя, не свои слова говорит, а читает с книжки - она меня сбивала с толку.

– Неправда, что мне идти в ту сторону,- сказал я.

– Так вы, оказывается, лжец?

– Мне идти в ту сторону, куда и вам!..-решительно проговорил я.

– Ах, вот еще что!.. Так что ж вы пошли в другую?
– с удивлением подняла она брови и округлила глаза (может быть, округлила чуть больше, чем следовало).- У вас что, туман в голове?

– Я сегодня уезжаю в Москву,- уныло сказал я.

– Ах, какая жалость, какая печаль! То-то вы с чемоданом и ходите по улицам.

– Он еще пустой,- просто так сказал я.

– Правда? Очень жаль, что еще пустой!

– И неправда, что вы недобрая. А доброта выше всего...- говорил я и все больше удивлялся: как некстати говорю эти банальности, прописные, совершенно неуместные слова.- Вы как ребенок, а думаете, что все считают вас взрослой.

– Пожалуйста,-тихо сказала она,-не стыдите меня при всех... Я этого не заслужила. Понимаете? Не заслужила.

– Вы в каком классе учитесь?

– Может быть, вам и школу заодно назвать? Прощайте! И больше не преследуйте меня. Счастливого пути!

Мы шли молча. Минуты через три я сказал:

– Только не думайте, что я иду следом.

– Вы пешком собрались в Москву? Кстати, мне думать нечего, потому что я вас совершенно не знаю. Вы для меня такой же прохожий, как и все остальные. Вы даже не представляете себе, как вы мне безразличны! Совершенно напрасно вы возомнили о себе. Напрасно! Уверяю вас. Запомните, что никто так, как вы, с девушками не знакомится. Мне очень жаль, но у вас в жизни при каждом знакомстве будет очень много неприятностей...

Она вдруг спохватилась, что говорит слишком много и умолкла.

Ах, как она была красива! Как она мне нравилась!

Мне казалось, что она по чьей-то доброй воле идет по улице только для того, чтоб ее увидели люди. Но лишь кто-никто мельком бросал на нее взгляд. Не чаще, чем даже на меня! Равнодушие прохожих к моей спутнице изумляло меня и где-то в глубине души успокаивало: мне легче и реже придется ее оберегать от других. А такие пижоны - вон как тот!- пока осмыслят, что они прохлопали, мы с ней будем уже далеко-далеко.

Мы шли и молчали.

Грубовато, совсем нелюбезно, я вдруг спросил ее:

– Как вы знакомы с Ниготковым?

– Ах, это вы? Вы все еще не ушли?
– удивилась она.

– Что вы о нем знаете?

– Все.

– Что все?
– спросил я.- Все-таки, может быть, не все?..

– Абсолютно все!

– Что он сделал? Скажите!

– Это семейная тайна.

– Говорите!
– вскричал я.- Немедленно!

– Я вас уже однажды просила...-очень тихо сказала она.- Пожалуйста, никогда не кричите на меня при всех...

– А где же?..-возмутился я.-Дома можно кричать?

Она вздохнула и сказала:

– Дом - это не улица...

– Что Ниготков сделал?-допытывался я.- Кто он? И что за семейная тайна?

– Такая... И почему это я встречным должна все рассказывать?

Я промолчал.

– Ну, хорошо,- почему-то смирилась она.- Могу сказать... Он упорно настаивает на разводе.

– На разводе?!-так вскричал я, что обратил на себя внимание прохожих.

Она вскинула красивые брови (может быть, вскинула чуть выше, чем следовало), округлила глаза и снисходительно, словно умудренная долгим опытом женщина, спросила: