– С освобождением, господа, - приветствовал я друзей и с удовольствием вдохнул сырой теплый воздух.
– Как ни странно, но уцелели.

– А если бы разбились?
– брюзгливо возразил Хома.
– Вам-то что, вы во сне, наверное, раз сто падали, а я и не спал никогда.

– Но ведь получилось. Получилось или нет? Если бы не прыгнули, топил бы сейчас тобой Гамсилг свой дворец. Кстати, он действительно пропал?

– Гамсилгу не сделалось ничего, - Овид с трудом поднялся на ноги. Только теперь я заметил на его плече засохшее пятно крови, а щека была рассечена острием копья.
– Пропали его слуги, а он и теперь где-то здесь в этой изменившейся реальности. Не думаю, что он оставит нас в покое.

– Так что же делать? Выбираться к Коллектору? Как же тогда быть с зеркалом?

– Без зеркала возвращаться нельзя. Терпели до этого, потерпим еще.

– Мальчики, давайте пока никуда отсюда не пойдем. Попробуем заснуть, может быть кто-нибудь увидит во сне зеркало, - жалобно попросила Люська.

– Что значит попробуем?
– удивился я.
– Да я сейчас стоя усну, если только будет возможность не идти никуда хотя бы час.

– Остаемся, - решительно поддержал нас Овид.
– Всем спать. Гамсилгу пока не до нас, ему надо восстановить нужную для него реальность, а для этого тоже требуется время.

Мы вновь повалились прямо на землю. Я отдал Овиду свой плащ, а мы с Люськой накрылись ее накидкой, и сразу же я как будто провалился в глубокий колодец, и падал, и падал в него, не в силах достичь дна.

Не знаю, сколько длился наш сон, но я пробудился, как от толчка, сразу, чувствуя себя совершенно бодрым и отдохнувшим. Людмила еще спала, я не стал ее тревожить и, встав, начал оглядываться по сторонам в надежде увидеть зеркало.

Зеркала, конечно, не было. Заодно отсутствовали Овид и Хома.

За те часы, что мы провели во сне, изменилось многое.

Во-первых, небо сияло первозданной чистотой. Ни малейшего следа туч, куда ни посмотри. Во-вторых, бесследно исчезла степь. Сейчас мы находились в поросшей травой ложбине, которую окружала просторная, как колоннада гигантского храма, дубовая роща.

С удовольствием прислушиваясь к радостному пению птиц, я выбрался из ложбины и замер. Прямая, словно прочерченная рукой опытного геометра, дорога устремлялась к циклопическому сооружению из желтого и голубоватого камня. Никогда в жизни я не видел ничего подобного. Грубо обтесанные глыбы в несколько человеческих ростов образовывали правильный круг, в центре которого возвышался прямоугольный камень. Рядом с ним я заметил крохотные фигурки Овида и Хомы.

– Это еще что такое?
– невольно пробормотал я, оглядывая неведомую постройку.

Величественный вид на первый взгляд небрежно сложенных из песчаника плит вызывал трепет, и я вместо того, чтобы присоединиться к Овиду, робко остановился у более низких внешних камней сооружения, а потом медленно побрел обратно.

Людмила уже проснулась и теперь сидела на траве, протирая глаза. Она счастливо улыбалась.

– И кому же все это приснилось?

В который раз я убедился, какие непостижимые существа эти женщины. Казалось, что выпавшие на Люськину долю переживания должны изменить ее до неузнаваемости. Но вот надо же, по всему видно, что Людмила чувствует себя прекрасно. И даже кокетничает.

– Мне не приснилось ничего, - честно признался я.
– А если и приснилось, то все равно я этого не помню.

– Мне, кажется, тоже ничего не снилось, - Люська собрала растрепавшиеся волосы в пучок на затылке.
– Так хорошо?

– Замечательно. Но что же мы теперь будем делать? Неизвестно, удастся ли нам поспать в этом мире еще. Может быть, Гамсилг уже где-то рядом.

– Да?
– боязливо поежилась Люська.
– А деревья откуда?

– Это еще что!
– не выдержал я.
– Там, наверху, какие-то камни наворочены. Что-то вроде храма. Овид в нем, по-моему, молится, или жертвоприношение приносит, или просто сидит.

– Это Стоунхендж, Мастер Александр, - раздался звонкий голос Овида. Мне приснился Стоунхендж, и он тут очутился. Вы не представляете, как я счастлив!

– Стоунхендж?

– Ой, я знаю, что это такое, - Люська запрыгала, как девчонка.
– Нам в училище на истории искусств о нем рассказывали. А ты разве не помнишь?

– Я эту лекцию, скорее всего, прогулял.

– Вот именно, троечник вечный. Стоунхендж - древний храм друидов в Англии. Он до сих пор сохранился.

– Да, Мастер Александр. Всю жизнь я мечтал побывать на развалинах Стоунхенджа, но время моего паломничества еще не пришло. Зато здесь Стоунхендж сам пришел ко мне. Теперь все будет хорошо.

– Ой ли, - усомнился я.
– Подумаешь, молитвенные камни, к тому же почти разваленные.

– Не говори так, - грубо прервал меня Хома.
– Не знаешь, вот и молчи. Овид еще и омелу срезал. Будет теперь у нас талисман.

Я обратил внимание, что Овид вовсе не выглядит больным и бледным. Рана на скуле затянулась в тонкий белый шрам, как будто прошел по крайней мере месяц после сражения.

– Друиды, паломники, змеи и кресты, омелы и чертовщина, - тихо ворчал я себе под нос, пока мы выбирались из рощи.
– Без колдовства шагу не ступить. Ну и мирок!