Пленившие нас "бегемоты" лишь отдаленно напоминали своих земных собратьев. Ходили они на двух ногах, имели почти человеческие руки с толстыми, на первый взгляд, неуклюжими пальцами, а в углах ртов у них торчали изогнутые длинные клыки.

Мимо нас пробегали также существа, похожие на кенгуру, но с крысиными острыми мордами, охраняли нас и вовсе непонятные звери, а один раз по площади прополз небольшой дракон, оставляя на земле слизистый след - я заметил, что другие обитатели жуткой деревни поспешно уступают ему дорогу.

Несколько раз я пытался заговорить с нашими охранниками, но они только свирепо рычали в ответ и угрожающе поднимали пики. От частых уколов онемели правые плечо и нога, и я не стал предпринимать дальнейших попыток выяснить, в чем дело. И так понятно, что влипли.

Дворец возвышался над глиняными хижинами десятками остроконечных башенок, похожих на минареты. Белый камень облицовки составлял резкий контраст с убогостью туземных построек.

Старец в чалме проследовал прямо во дворец, отдав перед этим распоряжение своим слугам, после чего больше мы его не видели.

– Что же теперь с нами будет?
– Людмила бесконечно повторяла одну и ту же фразу, раскачиваясь, как китайский болванчик.

Если бы можно было зажмуриться, она бы наверняка предпочла не открывать глаза, чтобы не видеть страшных тварей вокруг.

– Ничего, как-нибудь выкрутимся, - в который раз не очень убедительно утешал ее я.
– Это просто такой мир. С виду страшный, а на деле не очень. Представь, что все это происходит во сне.

– Если бы эти лохматые дали хоть на минутку задремать, - продолжала ныть Люська.
– Я бы их живо стерла. Может быть, мне бы даже дом приснился, я бы тогда в нем тут же и оказалась.

Есть и пить нам давали, а вот спать нет. Я понял, что это распоряжение старика. Действительно, ведь стоит увидеть во сне другую действительность, возникнет именно она, а эта исчезнет. Но что от нас было надо колдуну, непонятно.

В который раз я прикидывал шансы на освобождение.

Раз нам не давали спать, значит старик знает, с кем имеет дело. Освободиться от цепи и ошейника не представлялось возможным. Надо быть Геркулесом, чтобы избавиться от таких крепких оков. Разговор со стражниками также исключался - они не желали нас слушать. Как ни крути, одна надежда на Овида.

Воспаленным взглядом я в который раз озирал деревенскую площадь. Хома был привязан на расстоянии голоса, но что толку кричать и пытаться поговорить с ним, если табурет знает не больше нашего.

В конце концов я пришел к выводу, что следует бунтовать, а то так и сомлеем тихо здесь же на площади, как вытащенная из реки рыба.

Я схватил металлическую чашку, в которой нам приносили еду, и запустил ее в лохматого стражника.

– Требую хозяина!
– истошно закричал я, видя как тот заворчал и угрожающе поднял пику.
– Требую прекращения произвола! Пусть нам объяснят, что происходит!

Меня несколько раз кольнули остро отточенным острием, но я настолько отупел от бессонницы, что на сей раз почти не почувствовал боли и продолжал орать, выкрикивая бессмысленные требования. Кажется что-то насчет прав человека и кар тем, кто их нарушает. Люська смотрела на меня широко раскрытыми глазами, как на сумасшедшего.

Обитатели деревни, бросив свои дела, стали выходить на площадь, сбиваясь вокруг нас в толпу зевак.

Зрелище, доложу я вам, было еще то.

Не знаю, как долго я бесновался на своей цепи, но через какое-то время толпа чудовищ вдруг подалась в разные стороны, а на одном из балконов дворца показался старик. Сухонький, маленький - то ли постаревший Мук, то ли сказочный Хоттабыч, но доброго в его облике было не больше, чем в гадюке. Он коротко взглянул на нас и снова исчез в здании - через несколько секунд его фигура мелькнула в проеме окна этажом ниже, а наши стражники словно оцепенели, провожая старика взглядом.

Старик не вышел, а как бы выплыл на мгновенно опустевшую площадь. Прошествовав мимо Хомы, он подошел прямо к нам.

– Мы хотим спать!
– почему-то очень тихо скорее пожаловался, а не потребовал я.
– Мы устали. Почему нас держат на привязи? Разве мы в чем-то виноваты?

– Конэшно!
– с неожиданным восточным акцентом произнес старец.
– Ты виноват, и он виноват, - указал он на Люську.
– Зачем пришел сюда?

– За зеркалом, - с откровенностью приговоренного к казни признался я.
– Мы пришли за зеркалом. Найдем и вернемся домой. Навсегда вернемся, торопливо добавил я, видя, как сморщился от неудовольствия старик, услышав эти слова.

– Вы пришли с моим врагом, - после продолжительного молчания обратился он ко мне.
– Ты и твой женщина. И еще этот, - старик небрежно ткнул пальцем в сторону Хомы.
– Тебя послал Дер-Видд. Ты не найдешь зеркала.

– Хорошо, пусть не найду. Но отпусти нас, и мы уйдем.

– Нет, не уйдешь. Уйдешь, когда я получу Овид. Ему - смерть!

– Но почему?

– Потому что никто не приходит в мой страна безнаказанно. Мне не надо зеркала. Мне надо все так, как есть. Здесь хозяин я, а не Дер-Видд. Я не прихожу туда, - старик неопределенно махнул рукой, - никто не приходит сюда. Так мы договорились.