— До Восстания уездов, верно?

— Да. В те времена Чанкин, который у его дяди что кость в горле, был всего лишь приграничной провинцией. Это потом Небо отвернулось от нас, и брат пошёл на брата. — Амань мягко пригладил волосы дочери. — Нет ничего ужасного, если у моих внуков будут такие же светлые волосы, как у чанкинцев. Ты должна гордиться своим домом. И я обещаю найти тебе хорошего и не проклятого мужа.

— Я знаю, папа…

— Но не Вэя.

Сюин дёрнулась, а Амань улыбнулся:

— Я знаю о вашей переписке.

— Он просто пишет о юге.

— Конечно, а ты умная и ценишь свободу, которую я одобряю, уверенный в твоём благоразумии.

— Да…

— Послушай. — Сюин даже говорить ничего не нужно было, и Амань невольно вспоминал себя, когда он отправился к Безымянным островам. Как печально закончилась та красивая сказка о влюблённом шэнми и культистке, решившей бросить всё ради него. А ведь он действительно тогда хотел увезти её с собой. Молодой был, такой же дурной, как Кан. — Чувства, Сюин, удивительная вещь. Они дарят много радости, они заводят на опасные тропы. И мы всегда идём по ним. Даже я, даже твоя мать. Самое важное — не забывать о последствиях. Помнить о чести семьи и о границах, преступать которые нельзя.

— Вы с матушкой нам хорошо это объяснили, отец.

— Надеюсь. Но я пригласил Вэя в столицу.

— Что?!

— Твой брат скоро вернётся, а у него не так много друзей. Ты же сможешь проводить с ними время. Но, когда Кан отправится обратно на север, Вэй должен покинуть столицу. Никаких больше походов на рынок и иных встреч вдвоём. Я пытаюсь договориться о хорошей партии для тебя.

— Успешно?

— Не очень. Я должен закончить одно большое дело, чтобы разобраться с вашими браками. Впрочем, в худшем случае через два года я всё завершу, и Император не сможет отказать мне в простой просьбе для двух хороших детей.

— Значит, мне будет семнадцать, когда я покину дом… Бай будет хохотать.

— Баю стоит сначала дожить до этого, — холодно добавил Амань, но снова закашлялся, судорожно схватившись за окровавленный платок. — Бездна!

— Лекарь точно не поможет, папа?

— Точно. Пройдёт. Не переживай, Сюин. И живи спокойно, не слушая идиотов, что умеют только кричать.

***

Амань ничего не забыл, особенно то, что генерал Ван, пусть и в безумии, но чуть не казнил его единственного сына. Пока детская возня ограничивалась комками грязи на улице, это было не так важно: все дети бьют друг друга палками и пытаются выяснить, кто самый сильный или умный. Но они выросли; ещё пара лет, и начнут занимать первые важные должности, а после и сами встанут на места отцов. И Амань совершенно не хотел, чтобы по возвращении Кана с севера в столице его ожидали только враги. Если друзей завести было довольно сложно, то он мог заставить уважать Кана, а дальше сын сам справится, не маленький. Конечно, Амань жил с оглядкой на письма из Чанкина, но он был не из тех, кто делает ставку лишь на одну дорогу в будущее. А воевать бесшумно шэнми умел.

На самом деле Амань внимательно слушал скулёж сына и дочери и следил за тем, кто и против кого дружит. Кан и Сюин, как могли бы посчитать многие, если бы заглянули за стены их резиденции, были воспитаны весьма вольно. Амань позволял им даже слишком многое, но дети не скрывали от него ничего.

Покуда Кана беспокоило обеспечение форта Илао, Цинь Амань занимался придворными делами. А в столице нет-нет да происходили странные дела. Подающий надежды молодой чиновник случайно споткнулся на лестнице и расшибся насмерть. Юный вояка, напившись, отправился на охоту и помер, затоптанный собственной лошадью. Ещё один опозорил себя, связавшись с девкой из трущоб, да так неудачно, что та понесла, и об этом узнал весь двор. Бедный мальчик покончил с собой; Амань чуть ли не единственнй сочувствовал его отцу. Список был длинным и написанным кровью. Амань воплощал саму скорбь, холодно следя за юными дарованиями. Они взрослые, а значит, настала пора играть по-взрослому.

У семейства Ванов же после Канрё началась поистине череда неудач: попытка заслужить внимание и доверие Императора провалилась, ведь тот сам отправил Аманя завершить начатую Ваном войну. Никто нигде не упоминал это простое допущение, как и то, о чём именно разговаривали после Цинь Амань и Император. И шэнми ждал, ждал с наслаждением, как крокодил из Силхета, который распахнул пасть, замерев на берегу реки.

***

Весь вечер Кан рассказывал о приключениях в форте Илао. Сюин только открывала и закрывала рот, матушка мягко улыбалась и со вздохом говорила, что её любимый сын весь в отца, а Амань смеялся, особенно когда история дошла до Лина.

— Что ж, в письмах ты даже писал скупо. Значит, они действительно считают тебя шэнми?

— Мне пришлось солгать, отец.

— Не без причины. Кто бы мог подумать, в шестнадцать лет даже смог победить демона! А старик Лин ни капли не поменялся, рад за него.

— Он не очень хочет слышать от тебя что-либо, если честно.

— Какая жалость, почему же? Когда мы встречались в последний раз, он устроил настоящую Великую Зиму, почти ценой своей жизни. Может, дело в том, что это не помогло Линьцану, и вся дорога домой утопала в трупах северян?

— Знаешь, звучит не очень дружелюбно.

— Война, сын. Но я всегда говорил, что мы все должны быть друзьями, пока жизнь не заставит нас направить друг на друга оружие. Кстати, я не забыл о твоих письмах и договорился о встрече с инспектором через неделю. Сможешь рассказать ему о проблемах с продовольствием.

— Ты не шутишь? Уже через неделю?!

— У тебя не так много времени. Может, твои рассказы его впечатлят. В конце концов, твой форт и впрямь перестал загнивать.

— Надеюсь на это. Спасибо, отец.