Временно исполняющий обязанности ученого секретаря В.Н. Васильев в письме от 18 октября 1930 г. написал своему знакомому Андрею Петровичу: «Вы уже знаете, что Якутская комиссия, как таковая, самостоятельное свое бытьё прекратила. Она входит в качестве якутской секции Территориального сектора в Совет Академии наук по изучению производительных сил СССР»[162].

Комиссия Фигатнера в 1930 г. свою «работу» закончила.

В результате ее «деятельности» в Академии наук было снято с работы из 260 штатных сотрудников 128 человек, из 830 сверхштатных – 520. Всего 648 человек. Арестовано 86 человек. Аресты шли с 1 июля 1929 по 30 декабря 1930 г.[163] Уезжая из Ленинграда, Фигатнер заявил: «Сейчас Академии в старом виде нет, она сломана»[164].

В ночь на 15 апреля 1930 г. Павел Владимирович Виттенбург был арестован в своем доме в поселке Ольгино.

Это был уже 4-й арест (1-й – в 1919 г.; 2-й – в 1920 г.; 3-й – в 1921 г. (он был взят в заложники в связи с Кронштадтским мятежом)). Следствие длилось десять месяцев, допросы велись еженощно, за эти ночи его голова стала совершенно седой. 6 сентября 1930 г. Виттенбург получил обвинение: «Виттенбург П.В. достаточно изобличается в участии в контрреволюционной монархической организации и Якутском восстании, а также в умышленно небрежном исполнении своих обязанностей в период работы в Академии наук СССР»[165]. 10 февраля 1931 г. был вынесен приговор. Среди групп обвиняемых было выделено индивидуальное дело П.В. Виттенбурга: «По решению Тройки ОГПУ ЛВО от 11.02.1931 Виттенбурга П.В. по ст. 58–11 расстрелять. Высшая мера соц. защиты заменена заключением в лагере на 10 лет. Имущество конфисковать»[166].

Аресты сотрудников КЯР касались и раньше. 13 июля 1928 г. была арестована в Ленинграде экономист-аграрник экспедиции Н.В. Воленс[167] как участница исторического кружка – неформального научного объединения, связанного с традициями Петербургской исторической школы, курировавшейся Академией наук. Работы Воленс в Якутии, особенно выпущенный в 1927 г. «Очерк хозяйственного строя в Якутии», послужили впоследствии основой для проведения районирования по научным принципам.

Никифоров В.В., краевед-исследователь, представил Предварительный отчет по демографическому и дезиметрическому обследованию Вилюйского и Олекменского округов, который заканчивал в тюрьме, будучи арестованным. Там он и умер. Обе работы – и Воленс, и Никифорова были настолько интересны и важны, что были напечатаны в 1929 г. в 10-м выпуске «Материалов» КЯР под редакцией и с предисловием П.В. Виттенбурга.

Академия наук СССР в конце 1920-х гг. переживала тяжелые времена перемен в советском государстве, связанные с концом новой экономической политики (НЭП) и началом коллективизации и индустриализации страны (1929–1930), ликвидации класса крестьянства и сословия интеллигенции. Значение науки для развития страны было принижено, наука теперь была подчинена политике, чиновники и служащие СНК руководят наукой, свободу действий и самостоятельности наука потеряла.

Спустя несколько лет после «Академического дела» Академия наук силами ученых и в соответствии с естественной необходимостью для страны возобновила свою деятельность. Она принесла много пользы в решении как теоретических, так и практических задач государства. Однако 2013 и 2014 гг. заставляют задуматься – времена повторяются?!

Послесловие

Завершу это небольшое эссе воспоминаниями доктора биологических наук, профессора Романа Федоровича Геккера, который со скамьи Географического института, и далее на протяжении 1920-х гг. работал в КЯР и тем самым наблюдал Павла Владимировича. Эти воспоминания охватывают период моего повествования. Написаны они в 1960-е гг. по просьбе геолога А.В. Мельникова, работавшего в это время в Якутии.

«В личности и характере Павла Владимировича сочетается несколько черт, которые позволили ему сделать то многое, что он сделал за свою жизнь. По складу ума Павел Владимирович энтузиаст, человек увлекающийся, а не спокойно, размеренно делающий свое дело. Поэтому он очень активный человек. Павел Владимирович всегда вдохновлялся новым, полезным и вместе с тем красивым: у него большой и хороший вкус. Павел Владимирович обладает большими организаторскими способностями, которые при его активном характере приводили к очень большим положительным результатам.

В начале своей научной деятельности Павел Владимирович занимался по примеру большинства лиц, получивших тогда геологическое образование (даже тех, кто впоследствии посвящал себя изучению геологических вопросов и петрографии), палеонтологическими исследованиями; потом он перешел полностью к полярной тематике. Наверно, этому особенно способствовало участие Павла Владимировича на рубеже десятых и двадцатых годов, в экспедициях, которые в это трудное время Географический институт (Петроград) начал проводить на европейском севере – на Кольском полуострове и Мурмане.

Появление Павла Владимировича в качестве преподавателя в только что тогда созданном единственном в своем роде вузе – Географическом институте – и новая область знаний, которой он себя посвятил, полностью отвечали умонаклонению и запросам Павла Владимировича – его увлечению заманчивым новым, малоизвестным или полностью неведомым, поэтому захватывающим и большей частью красивым. Этим требованиям всецело отвечает география, географические исследования, и, в особенности, географическое изучение и освоение полярных стран. Поэтому Павел Владимирович избрал для себя это поле деятельности и создал в Географическом институте небольшую кафедру географии полярных стран, на которой читал одноименный курс. На лекциях Павел Владимирович уделял преимущественное внимание истории открытий и изучения полярных стран, которая, как известно, вершилась мужественными личностями, полна эпизодами преодоления больших трудностей, героизма и романтики. На своих лекциях Павел Владимирович говорил, что на севере исследователь заражается “микробом севера” и он сам был им заражен.

Когда в 1920-х годах перед Российской Академией наук была поставлена задача крупных комплексных исследований на территории тогда очень слабо изученной сибирской части Союза – Якутской АССР, – Павел Владимирович полностью ушел в это совершенно новое по своему масштабу и организационным формам дело. Он стал работать в Якутии не как полевой исследователь – начальник одного из многочисленных отрядов, которые тогда отправлялись изучать ее территорию, он взял на себя значительно более трудное, сложное и ответственное дело. Он стал ученым секретарем академической Комиссии по изучению Якутской республики при сменявших друг друга председателях – академиках В.Л. Комарове, А.Е. Ферсмане и Ф.Ю. Левинсоне-Лессинге.