Несмотря на планомерное и последовательное уничтожение АН советским правительством, гордившимся тем, что «университетов мы не кончали», – учёные продолжали работать, меры опасности не осознавая.

Готовясь к работам КЯР в будущем пятилетии, П.В. Виттенбург искал пути приобретения для экспедиции морского транспортного средства для организации более тщательного изучения гидрологии морей Восточно-Сибирского и Лаптевых. Поскольку не было надежды на приобретение готового судна, так как по постановлению СНК СССР валютный кредит с КЯР был снят, то он задумал просить своего хорошего знакомого в Норвегии прислать в КЯР рабочий чертеж судна, пригодного для плавания в арктических водах. А. Хуль уже оказал услугу КЯР, прислав норвежские консервы для работы отрядов в полярных условиях.

Кроме того, Виттенбург задумался о необходимости поднять интерес людей к особенностям жизни народов Якутии. Президиум КЯР его идею одобрил, имея в виду организацию выставки совместно с Музеем антропологии и этнографии. Ученые музея готовы были участвовать, считали интересным представить природу, археологию, биоантропологию, народонаселение, материальную и духовную культуру малоизвестных жителей далекого Севера. Выставка могла бы открыться к январю-февралю 1930 г. Но финансировать эту выставку АН уже не могла[147].

В это время 4 ноября 1929 г. Академия наук КЯР получила на бланке Совета труда и обороны Комиссии Госплана СССР бумагу, копия которой была направлена якутскому правительству в Москве, «с пожеланием подведения итогов всем работам академии в части а) Общего описания Якутии, б) Вопрос о путях подъема культурного уровня населения. В связи с этим просим Комиссию разработать подробную общую программу сводного литературного труда»[148].

В тот же день Президиум КЯР поручил разработать эту программу ученому секретарю. 5 декабря 1929 г. уже отстраненный от должности, П.В. Виттенбург предложил Президиуму КЯР план «свободного литературного труда» по Якутской экспедиции АН согласно поручению Госплана. Из этого обращения Госплана можно предположить, что там продолжали работать профессионалы, которые в 1925 г. одобрили и утвердили Якутскую экспедицию и отметили, что ее разработки могли бы служить образцом для других автономных республик.

План П.В. Виттенбурга состоял из 6 частей[149]: описания Якутии по естественным районам, достижений Якутской экспедицией в области изучения естественно-производительных и этнических сил ЯАССР, человека и народного хозяйства, его современного состояния и перспектив, отчетов экспедиции за 5 лет, карт Якутии, библиографии Якутии и жизнеописаний её исследователей.

6 февраля 1930 г. Президиум КЯР одобрил план литературного труда и просил П.В. Виттенбурга продолжить работу над ним.

Деятельность Ю.П. Фигатнера. М.Н. Покровский – куратор Академии наук

30 июня 1929 г. в Ленинград прибыла Правительственная комиссия во главе с членом коллегии наркомата РКИ и членом ЦИК ВКП(б) Ю.П. Фигатнером. Он сразу сформировал комиссию в составе директора сейсмического института АН П.М. Никифорова, секретаря месткома В.И. Шауро, выходца из вахтеров и смотрителей зданий Ф.В. Кипарисова и П.И. Воробьёва – от «научной общественности», троих представителей заводов Путиловского, Балтийского и Пролетарского, инспектора НК РКИ Садовского и члена Коллегии РКП Разоренова (оба из ГПУ). Выбран президиум: Фигатнер – председатель, члены: Садовский – секретарь, Кипарисов. Тотчас было созвано собрание всех сотрудников АН в Конференц-зале академии. Фигатнер объявил собравшимся о задачах комиссии – это вскрытие недостатков в работе АН, развитие самокритики, предлагалось в письменной форме опускать в специальный ящик возможные анонимные замечания. Он обещал, что корреспонденты останутся под защитой комиссии. Образовавшаяся группа самокритиков в 20 человек вскоре превратилась в «Локальное бюро» при АН[150].

Беседы с намеченными сотрудниками АН проходили двояко: или в большом зале в присутствии всех желающих его слушать, или на месте работы данного сотрудника. Происходило это, как известно, после новых выборов повторным голосованием теоретиков коммунизма А.М. Деборина и Н.И. Лукина.

Авторитетом в области науки для советского правительства в это время был новый академик М.Н. Покровский (1868–1932) – заместитель наркома просвещения, руководитель Коммунистической академии, Института красной профессуры, Общества историков-марксистов и пр. В 1926 г. он потребовал к себе готовый отчет АН за 1926 г. Он был сторонником абсолютной централизации управления наукой – построения жесткой вертикали единоличного командования, основанного на социальном заказе. Его лозунг: «Надо переходить в наступление на всех научных фронтах. Период мирного сожительства с наукой буржуазной изжить до конца»[151]. Он курировал Академию наук и считал, что «небольшой по объему научный багаж не может служить препятствием при избрании в академики»[152]. Академия должна быть подчинена «Ученому комитету» при ЦИК СССР.

Фигатнер приступил к «делу», начав его с секретариата и управления делами академии. Затем увлекла его библиотека с имеющимся в ней архивом. Затем последовало требование об отставке непременного секретаря академии С.Ф. Ольденбурга. Председатель СНК А.И. Рыков 30 октября 1929 г. отстранил С.Ф. Ольденбурга от должности, на которую тот был избран в 1904 г.[153] и исправно выполнял свои обязанности четверть века.

Временно непременным секретарем был назначен академик В.Л. Комаров.

Теперь Фигатнер приступил к «чистке» отдельных учреждений Академии наук. Очередь дошла до КЯР. Предварительно из канцелярии КЯР были похищены 12 папок с делами и портфель заведующего финансовой частью комиссии. Затем от всех сотрудников потребовались расписки об отсутствии у них бумаг политического характера, касающихся времени правления трех последних Романовых[154]. В первую очередь внимание Фигатнера обратилось на заведующего издательством КЯР, знатока иностранных языков, ведшего иностранную переписку комиссии, по понятиям того времени, «из бывших», Я.Н. Ростовцева. На вопрос Фигатнера: «Вы что, граф?» тот спокойно ответил: «Графское достоинство дано было деду моему за труды по освобождению крестьян»[155]. За этим 22 августа 1929 г. последовало его увольнение из Академии наук и одновременно со многими он получил 10 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ).