— Глядь: опять перед ним землянка. На пороге сидит его старуха. А пред нею разбитое корыто, — бормотал я, направляясь к крепости.

С каждым шагом во мне поднимался гнев, и я готов был обрушить его на первого встречного. Но таковым оказался Лёшка, который сам набросился на меня.

— Ты где пропадал так долго? — возмущённо спросил он, с подозрением поглядывая на лодку у пристани и на одежду, хотя вряд ли помнил, в чём я был одет осенью.

Вот и ещё один прокол. Местные товарищи давно перестали удивляться отлучкам. Чудеса просто не укладывались в их головах, а раз так, то и не задерживались там надолго. Я уходил на одной лодке, а возвращался, подчас совсем на другой, доставляя нужные вещи, продукты, снаряжение. Если кто и задумывался над странной оказией, то по привычке фронтира молчал, самостоятельно придумывая удобное объяснение. Тем паче, что я был начальником, а у начальников свои пути. Но Тропинин имел иной склад ума и иной багаж знаний. Он не признавал чудес, скептически относился к начальникам и не умел держать язык за зубами.

Праведному гневу пришлось подождать.

— Тут дело такое, — шепнул я, отводя Лёшку в сторону, хотя рядом и так никого не было. — Я ходил в экспедицию.

— Один? — не поверил он.

— Один, — я вздохнул. — Дело в том, что я ищу золото.

— Золото? — глаза у Лёшки вспыхнули.

Как я и рассчитывал, одна причина для удивления вытеснила другую.

— Не хочу вызывать напрасный ажиотаж, — прошептал я. — С этими разбойниками хлопот не оберёшься. Потому ищу золото тайно и всячески путаю следы. О поисках знают только Окунев и Комков. Остальные пусть думают, что я за продуктами ухожу, за снаряжением или просто на разведку.

— Ну и как, нашёл что-нибудь? — спросил он недоверчиво.

— Пока нет, — я опять вздохнул.

— А разве тут вообще есть золото?

— Ещё как есть! Это же Америка!

— Америка, — согласился Тропинин. — Но уже не Юкон и ещё не Калифорния.

— Золото есть везде, — заверил я. — Пусть его здесь и меньше, чем на легендарных приисках, но нам, думаю, хватит на первое время. Чтобы найти место, нужно лишь изучить карту.

— Карту? С такими кружками, обозначающими золото? У тебя что, есть такая?

— Нет. Такой карты у меня нет. Но даже обычные названия о многом могут поведать. Скажем, посёлок Алмазный в Якутии, или станция Платина на Урале. Думаешь, их так для красоты нарекли?

— А здесь?

— На карте есть речушка — сказал я. — Она называется Голдстрим.

— Может это фамилия такая, — возразил Лёшка. — Мало ли тут пионеров высаживалось? Может, потонул какой из них в той речушке?

— Может, и пионер потонул, — пожал я плечами. — Хотя надо быть сильно пьяным, чтобы в таком ручье утонуть. Нет, там точно золото где-то.

Я и правда ещё осенью пару раз украдкой пытался намыть золото на этой речке, но то ли навыков недоставало, то ли удачи, то ли место я выбрал не то… Так или иначе все поиски окончились без результата. Зато теперь эта тема пригодилась как прикрытие долгих отлучек. А если что, можно и Лёшку отправить на поиски. Он вполне способен увлечься поисками богатства. Заодно и докучать мне вопросами перестанет. Стоило, пожалуй, об этом подумать.

Пока же меня волновало не золото и не вопросы Тропинина, а разруха, которую я застал на месте столицы.

— Никто не хочет камни таскать, — пожаловался Комков.

Мы втроём уселись вокруг очага в пустом бараке крепости. Кусок оленины был нанизан на старую сломанную саблю. С мяса в огонь изредка капал жир, вызывая треск и брызги. Здесь же рядом грелся медный чайник.

— Даже слушать меня не стали, — продолжал приказчик. — Разбрелись по лесам и проливам, меха добывать, еду. Оленя вот давеча принесли. Другие, что на кораблях ушли, морского бобра на островках и камнях промышляют. Порядочно собрали, грех жаловаться.

Комков повернул саблю, подставив огню другую сторону оленины.

— Но бобёр ушёл, — вздохнул приказчик. — Может на зиму, а может и насовсем, кто его знает? Теперь парни дальше двинули, шхеры здешние обыскивают. Чуть корабль не потопили. Я до твоего возвращения не велел далеко отходить. Если нужда возникнет, мигом соберём.

— Правильно не велел, — буркнул я. — А как же город?

— Не хотят промышленные город строить, — развел руками Комков. — Они вообще жить здесь не собираются. Пришли сюда за пушниной, так подай им зверя. Склад или казарму быстро соорудили, и уговаривать не пришлось, а камень собирать, да дома ставить, тут им корысти нет. Зверя промышлять охотно идут, а нет, так бездельничают. Вот и вся перемена.

— Могу копать, могу не копать, — подытожил я. — И что совсем никто не проявил интереса?

— Кроме корабельщиков, что баркас строят, остальные все лодырничают, — заверил Комков. — Караулы по ночам выставлять и то морока. Считай, чукчи и коряки за всех отдуваются. Стерегут, харчи варят. Они же и с местными пытаются торговать. Принесли несколько дюжин бобров речных, медведя, барсука какого-то, белку.

Я и без объяснений Комкова догадывался, чем всё обернулось, но всё же разозлился. Десять лет я бил зверя и мыкался по островам вместе с этими босяками, таскал припасы и торговал шкурами, чтобы обеспечить им прибыль. И всё это ради того, чтобы однажды попасть в тихое место и построить город. А они, варнаки, не могут пойти навстречу моей мечте или хотя бы потерпеть годик-другой.