— Ясно.

В его задумчивом взгляде словно отразились социальные язвы кастового общества. Секреты мастерства, передающиеся от поколения к поколению, цеховая корпоративность, хоть и значили на Руси меньше, чем в средневековой Европе, всё же пустили корни.

— Вашей слободе убытка не будет, — заверил я.– Мои люди далеко, в Сибири и даже дальше, и они вам не соперники. Сам же сказал, что туда вас и калачом не заманишь. А заплатить я могу. И не мало. Не надо будет в Москву отходить, если прижмёт.

Думал Никита долго. Но и времени у нас имелось в достатке. Мы поднимались вверх до Нижнего и шли дальше, мимо Балахны и Городца. На исходе первого дня пути корпоративность не выдержала напора денег. Хотя быть может, победил и другой какой-то резон. Мы остановились на ночёвку среди зарослей тальника, на левом берегу Волги. И только когда отужинали (пойманная по дороге рыба, черствый хлеб, много лука и щавеля), Никита вернулся к разговору.

— В учениках тебе года три проходить придётся, — сказал он.

Такой вариант меня не устраивал. Постигать науку обычным путём, то есть начинать с подмастерья и продвигаться к вершинам искусства всю жизнь, слишком уж расточительно. Годов мне было жалко, тем более, что после собственного обучения ещё предстояло натаскивать других. Не одному же, в самом деле, город строить? Альтернативой традиционному обучению могла выступить только методическая система. Программ и учебников пока никто не написал, так почему бы мне не стать первым? Почему бы не обобщить и не записать чужой опыт?

— Нет. Мы поступим иначе. Я буду смотреть, пробовать, вы будете показывать. Я буду спрашивать, вы отвечать. Я часто буду отлучаться по делам и возвращаться.

— Спешишь, — неодобрительно заметил Никита. — Но воля твоя. И монета тоже.

Выписывая себе командировки в Россию, я постигал качество глины, песка, белого камня, изучал добычу сырья и его подготовку, осваивал формовку и обжиг кирпича, производство извести. Я зарисовывал схемы отвалов, творил, пролеток, сушильных амбаров, печей, вникал в особенности конструкции вертки, записывал пропорции скрепляющих растворов, методы проверки их качества, наблюдал за тесанием и пилением камня.

Магия камня постепенно захватила меня. Рабочие записки превращались в настоящий трактат по строительному делу. Целыми днями я просиживал в казёнке «Онисима», сводя воедино отрывки и впечатления. Практические занятия, хотя и предполагали физическую нагрузку, тоже доставляли редкое удовлетворение. Тяжёлая работа вообще идёт в охотку, если она интересна и осмыслена.

Тем временем на острове отыскалось сырьё. Поисковые партии возвращались, доставляя узелки с образцами глины, камня, песка. Моих шапочных знаний едва хватало для предварительной оценки породы. Я привозил образцы в Вершилово, выдавая их за только что доставленные из Сибири, а затем выслушивал, чем они хороши и чем плохи.

— Вот эта вполне подойдёт, — наконец прозвучал ответ.

Никита растирал комок глины пальцами, нюхал и даже пробовал на язык.

— Жирная только. Песку побольше в замес положи. А так — хороша.

Окрылённый успехом, я примчался в Викторию, чтобы изготовить пробную партию кирпича. Парни натаскали нужной глины, песка, подготовили дрова для обжига, и мы взялись за замес и формовку изделий. И только тут я осознал, что обжигать сырец не в чем. Чтобы сложить печь требовался кирпич, а чтобы производить кирпич требовалась печь. Такая вот притча про яйцо и курицу. Я уже собрался завести материал из России, рискуя вызвать новые подозрения у Тропинина, но Никита подсказал другое решение.

— Чего мучиться, — усмехнулся он. — Сложи печь из сырца, само на жару дойдёт. Мы когда далеко отходим, всегда так делаем. Не с собой же кирпич таскать, да и печь постоянную класть на один раз глупо. А так сам себя обожжёт и хорошо. Печь разберём, стены сложим. Совсем годного-то не очень много выходит, но для работы хватает. Ежели небольшое что. А ежели церкву, стену монастырскую или там большие амбары… то конечно времянки мало будет.

Сказано сделано.

Очень мне хотелось получить сразу товарное количество кирпича и быстрее приступить к строительству, но благоразумие и осторожность взяли над жадностью верх. Вовсе не факт, что всё пойдёт так, как надо. Так что я ограничился для начала небольшой пробной партией в полторы тысячи штук. И оказался прав.

На второй день обжига, когда я уже предвкушал начало новой эры, печь вдруг завалилась внутрь. Искры взметнулись до самых небес, дым устремился в провал, а кладка стала рушиться, как карточный домик. Когда огонь погас, а руины остыли, я увидел, как выглядят разбитые надежды. Кирпичи частью рассыпались в мелкое крошево, частью потрескались и разваливались на куски от небольшого нажима. Если среди груды обломков и удавалось отыскать твердый кирпич, он оказывался совершенно сырым. Я собрал несколько осколков мечты и отправился на экспертизу в Вершилово.