— Стоп! — сказал я вслух.

А почему, собственно, русские? Ведь американцы торговали с Чукоткой до самого товарища Сталина. Только тогда границу закрыли на замок окончательно. А мы кто сейчас есть? Мы и есть американцы.

Вот вернутся шхуны и отправлю, пожалуй, одну из них на Чукотку.

Пока Тропинин участвовал в испытаниях, я воспользовался удобным случаем и завёз некоторый запас снастей и железа. И то и другое понадобится, чтобы взяться за дело, как только мы определим победителя. И не нужно будет объясняться с товарищем, откуда что взялось? Скажу, всегда здесь лежало, вот и пригодилось.

Парням Ватагина и Чижа опять пришлось заниматься несвойственной им работой — перетаскивать по ночам в Косой Дом и Контору скатки парусины, бухты канатов, якоря, гвозди.

В середине мая шхуны вернулись из похода. Целыми и невредимыми, полностью выполнив программу испытаний. Торговые посты были основаны, шхуны проверены в открытом море и в устьях рек, при крепком ветре и сильных течениях. Не случилось ни стычек с индейцами, ни кораблекрушений, ни серьезных поломок.

Для забытых богом уголков приход корабля всегда большое событие, а тут целая эскадра вернулась из похода. Весть облетела городок, и быстро достигла даже отдалённых посёлков вроде кирпичного заводика или карьеров. Народ стекался отовсюду, обступал мореходов, поздравлял, расспрашивал о плавании. Но больше всего люди интересовались победителем.

— Вечером решать будем, — отвечали капитаны и корабельщики.

К вечеру в город подтянулись соседние индейцы «саньки» и их родичи с другого берега нашего фьорда. Некоторых интересовала гонка, другим корабли были до лампочки, но всякое шевеление масс привлекало приближением какого-нибудь потлача. Предчувствие не обмануло детей природы. Встреча кораблей обернулась настоящим народным праздником. И хотя время для потлача было неурочным, я не стал возражать против лишних расходов, считая подобные мероприятия необходимым элементом культуры, который сплачивает народ воедино. И даже подумал, не устраивать ли такие регаты каждый год?

Праздник быстро перерос в попойку. Из кабаков Бичевина и Тыналея на набережную доставили бочонки с самогоном. Мужики вытащили из атриума столы, лавки и поставили их прямо на мостовой. Местные достали из погребков всевозможную закуску, индейцы принесли рыбу и дичь, которую быстро поджарили на гостиничной кухне.

Набережная превратилась в фестивальную площадь, где обжорный ряд соседствовал с выставкой достижений. Наши шхуны стояли как на параде. И каждый, поднимая кружку, мог видеть причину празднества. Звучали тосты, поздравления, приветствия. Звучали и вопросы. И главный из них — кто всё же одержал победу?

Слово взяли капитаны и корабельщики. На счёт победителя споров не возникло — и те и другие единодушно высказались в пользу проекта Тропинина и Чекмазова. Что до второго и третьего места, то их распределять не стали.

— У тебя вышла яхта, а не шхуна, — сказал мне Лёшка. — Она плохо держала волну, и нам пришлось добавить балласта. Шхуна и без того поднимала немного, а с таким балластом ей только почту остаётся развозить. Но быстра, чертовка, этого не отнять.

Из дальнейших разговоров выяснилось, что шхуна Березина, напротив, показала себя тихоходной. «Олимпии» с трудом удалось войти в устье реки, а на морских просторах остальным приходилось её ждать. Зато и груза она брала больше.

Решением совета главных конструкторов шхуну Тропинина и Чекмазова решили брать за образец для серийного производства. Но кое-какие изменения внести в конструкцию всё же потребовали.

— Мачты бы чуть повыше, — предложил Ясютин.

— Казёнку побольше, — сказал Яшка. — И окон пару добавить.

— Перо рулевое туговато идет.

— Борт бы на носу поставить, чтобы волну отбивал.

Лёшка с чем-то соглашался, что-то оспаривал. Он не просто выиграл конкурс, но и утвердил свой авторитет среди бывалых кораблестроителей, а вместе с тем и среди обычных зверобоев, которые ещё вчера недолюбливали его за лишённую оснований близость к власти. С Чекмазовым он так и вовсе ходил теперь в обнимку. Как-никак соавторы победы. Хотя от славы Тропинин скромно отбивался.

— Завтра утром на трезвую голову решим, — говорил он. — Устроили, понимаешь, демократию. Нужно с разных сторон посмотреть, обсудить.

— Чего там обсуждать, — отмахнулся Кузьма. — Сделал ты нас.

— Есть у парня живинка, мудрёнть! — говорил Березин.

Пьянка, как это и бывает, скоро развалилась на множество фрагментов, и два соавтора бродил от стола к столу, принимая поздравления и угощаясь. Причём Лёшка из поднесённой кружки делал маленький глоток ради вежливости, предоставляя партнёру допивать остальное.

Так что после второго такого обхода Чекмазов «сопрел», завалился набок прямо на лавке и отключился. Сердобольные Кузьма с Березиным («дело-то нехитрое») повели коллегу домой. Мореходы разошлись ещё раньше и из всей командирской тусовки мы остались втроём с Лёшкой и Анчо, который спиртному предпочитал грибочки.

Темнело в мае поздно и когда зажгли фонари с факелами, большинство бражников уже не вязало лыка. Тут-то к нам и подбежал туземный мальчишка.

— Там наши вашего ведут, — крикнул он Анчо.