Я предполагал, что рано или поздно настанет день, когда дети природы упрутся и больше не уступят ни пяди родной земли. Это создаст для потомков интересную юридическую картину. Наши хутора и городки станут своеобразным архипелагом в индейском море, пока кому-нибудь из цивилизаторов не придет в голову осушить это море совсем. Я надеялся, что к тому времени придумаю какой-нибудь выход помимо войны на уничтожение.

Чтобы вырваться из многолюдья временных общежитий, вдохнуть свежего воздуха, мы с Лешкой решили устроить пленэр. Я давно хотел зарисовать вид города с какой-нибудь отдаленной точки. А Лёшка дополнил программу шашлыками, до которых он был особенно охочим.

Мы взяли лодку и перебрались на каменный мыс Сонги на северной стороне эстуария. Здесь предполагалось поставить морскую крепость, стерегущую вход во внутренние гавани, но пока мы даже не выровняли площадку под оружейную батарею. Зато с горки открывался отличный вид на весь город.

Лёшка развёл костер и принялся нанизывать на прутики замаринованное накануне мясо, а я прикрепил лист бумаги к мольберту и набросал панораму. После некоторых экспериментов мне удалось смастерить нечто похожее на карандаш из куска графита и половинок ивовой ветки с выскобленной сердцевиной. Во всяком случае держать такой инструмент было удобно, хотя грифель часто крошился, а линии не всегда получались одинаковой толщины.

План города представлял собой три набережных, расположенных в виде слегка растопыренной буквы П и двух больших улиц, что расходились от углов. Охотская шла в сторону Каменной горки, Иркутская в сторону Картофельного поля. Кроме того, одна улица вытянулась вдоль канализационной магистрали на юг и ещё несколько улочек, вроде Чукотской, примыкало к большим.

Только одна из набережных — Главная — была полностью обустроена. На Корабельной стояло несколько длинных кирпичных коробок, где хранились инструменты и корабельное снаряжение, но в основном территорию верфи захламляли штабеля леса и досок, пильные рамы, верстаки и прочее оборудование.

В правом углу гавани стояла крепость. Её невысокая (в два человеческих роста) стена, как и облицовка вала, складывалась из дикого камня, отчего сооружение приобрело черты средневекового замка.

Все остальные здания в городе строились из темно-красного кирпича. Из гавани они смотрелись неплохо, но с мыса на другой стороне фьорда показались мне слишком маленькими. Особенно гостиница и контора. Им бы прибавить по этажу, а крышу сделать выше и устроить двухуровневую мансарду. Не лишним будет добавить фасадам и какие-нибудь украшения — колонны, портики, башенки по углам.

Отложив готовый рисунок с реальной панорамой города, я прикрепил к мольберту другой и дал волю фантазии.

Набережная, что шла от крепости к мысу, не имела названия и была пока совершенно пуста.Городской минимализм явно требовалось разбавить чем-нибудь вычурным. В стиле барокко или готики. Я попытался нарисовать по памяти здание парламента Британской Колумбии, но у меня получился скорее Парижский Дом Инвалидов.

— И всё же чего-то не хватает, — произнёс я, грызя держатель графита.

Лёшка поворошил уголья, поправил прутики с мясом и подошёл ко мне. Заглянул через плечо, быстро сравнивая рисунок с пейзажем.

— Может быть, храм добавить? — предложил он, и возвращаясь к шашлыкам, пропел что-то вроде «Кольщик наколи мне купола».

— А ведь верно, — согласился я. — На заднем плане золочёные купола смотрелись бы, пожалуй, неплохо.

Парой штрихов я перенёс задумку на лист. Купола выглянули из-за однообразных фасадов. Город сразу преобразился, появилась перспектива, объём.

— Эх, красота-то какая! Лепота!

Тропинин фыркнул.

— Тебе что, церковь всего лишь украшение? — спросил он от костра. — Вроде стеклянных бус на шее индейской женщины?

— Видишь ли, тут та же история, что и с империей. Мне нравятся декорации, но я не в восторге от содержания.

Добавив к панораме ещё один форт на мысе, я украсил набережную фонарями и пальмами. Потом, вспомнив давний разговор, соскоблил ножом пальмы и нарисовал сакуры.

— Вот теперь совсем хорошо.

Я снял лист с мольберта и повернул к Тропинину.

Лёшка спорить не стал. Вздохнув, откупорил бутылку с вином, разлил по кружкам, а когда я присел рядом, протянул мне прутик с жареным мясом.

— Вообще-то шампур должен быть металлическим, чтобы проводить тепло, — сказал он. — В этом весь смысл.

— Надо будет в следующий раз взять пару трофейных шпаг, — предложил я. — Только кровь с ржавчиной отскоблить.

Лёшка даже не улыбнулся. Последние дни он ходил хмурым, пребывал в какой-то растерянности. Сперва размышлял молча о чём-то, делал какие-то заметки, что-то прикидывал, а спустив на воду первую из серийных шхун, приостановил работы на верфи.