К Нине подошел Смышляев.

— С меня какой слесарь! — просто сказал он. — Я уж советы подавать буду.

— Шли бы вы лучше домой.

Смышляев приблизился к Нине и покосился на Алексея Петровича, работавшего неподалеку:

— А старый знакомец что скажет?

Он хлопотал вокруг Нины, подкладывал то одну, то другую деталь, похлопывал по бронированному корпусу танка, советовал, подавал знаки, потом подошел к Алексею Петровичу поглядеть, как тот сваривает броню.

— Вручную варишь? — посокрушался он. — Пора бы автоматику применять.

— Был тут у нас один академик, — отмахнулся Алексей Петрович. — Да что-то у них пока дело не получается. Вручную оно надежней.

— Так и скажи, — усмехнулся Смышляев. — Не доверяешь аппарату, техники боишься.

— Боюсь, да не техники! Тут жизнь людей решается, жизнь государства зависит от того, каким окажется шов. Лучше я в три погибели здесь, в цеху, согнусь, чем потом под гитлеровским сапогом сгибаться.

Нина оторвалась от работы, поглядела в их сторону. Но кто-то тронул ее за плечо, легонько обнял.

— Сеня, ты? — удивилась она. — Тебе же в утреннюю смену?

— А тебе разве не в утреннюю? — засмеялся Пушкарев и, наклонившись к жене, шепнул: — Не вышло у нас свидания… Дай-ка я тебя хоть тут поцелую.

Поцелуй пришелся в самое ухо. Нина вздрогнула от веселого звона, хотела, любя, ударить мужа, но он увернулся и побежал к выходным воротам.

— А маленький как, маленький? — встревожилась она. — На кого же ты его оставил?

Но Семен уже не слышал ее.

Машины постепенно подвигались вперед. Две из них разворачивались в конце колеи перед широко раскрытыми воротами. Над остальными работали предпоследние узлы. Только что кран опустил на танк командирскую башню. Николай проводил взглядом удалявшийся кран и только тогда услышал крик Алексея Петровича.

— Видишь, ногу разбил. Говорю иди — не желает, — сказал Алексей Петрович, показывая на молодого слесаря.

Паренек и слушать не хотел чужого мастера. Сильно хромая, он ходил вокруг машины, стараясь размять ногу. Ранение было так некстати — приближалось утро, заканчивалась десятая машина. Но делать нечего. Николай приказал:

— Иди, иди! Не строй из себя героя. Обойдемся. Спасибо.

Когда паренек медленно побрел к выходу, Николай сказал:

— Трудновато придется, Петрович, с десятой.

Посмотрев на часы, решительно направился в конторку и вскоре вышел оттуда в синем комбинезоне. Он не обратил ровно никакого внимания на вопросительные взгляды слесарей. Алексею Петровичу, который старался скрыть удивление, Николай сказал:

— Сам знаю, что нехорошо. Но выхода нет. Пусть посмеются, покритикуют. Бывало хуже.

И принялся за оставленный слесарем инструмент.

В цехе стоял напряженный шум, и почти невозможно было представить, как в такой обстановке мог лететь от узла к узлу какой-то шепот или одно короткое слово. Но когда в цехе появился директор, весть об этом понеслась впереди него от узла к узлу. Нечаев шел по цеху, широко шагая, в полувоенной форме, в меховом жилете поверх гимнастерки.

— Где начальник? — спросил он.

Ему указали на машину, возле которой возился Николай.

— Вот оно как!

Николай, стараясь не краснеть, сдвинув брови, проговорил, вытирая руки о грязный комбинезон.

— Дело требует. Иначе бы не стал.

Работавшие в стороне сборщики пододвинулись ближе. Директор спросил, как работает их начальник.

— Сам хочет выпустить десятую.

— Какую десятую?

— Наше задание, — пояснил Николай.

— Ваше выполнили, за свое взялись, — добавил Алексей Петрович.

— Придется в красную книжечку записать, — сказал какой-то сборщик.

— Придется, — подтвердил Нечаев. — Придется записать!

Николай понял, наклонился к нему и проговорил:

— Ругать — потом. Сам приду.

— Есть, — серьезно ответил Нечаев. — Подожду.

Он оглядел собравшихся, подался вперед и, прищурившись, стал вглядываться, очевидно заметив того, кого не собирался здесь увидеть. За плечами рабочих мелькнула в полутьме какая-то фигура.

— Что это, начальник кузнечно-прессового на тебя смотреть пришел по приглашению?

— Не знаю, я никого не звал…

— Пусть поглядит, ему полезно, — проговорил Нечаев. — Куда же он сбежал? Когда не нужно — придет, а когда нужно — сбежит!

Директор завода решил, что ни к чему ругать начальника сборки. Но заместитель парторга Якимцев, дежуривший этой ночью в парткоме, не мог так оставить дела: надо проучить Леонова в назидание другим, надо поквитаться за первое их столкновение в начале зимы.

В партком Николай шел с неохотою, уже заранее предвидя разговор с Якимцевым. Конечно, будет говорить об отсутствии дисциплины, о подрыве авторитета руководителя.