№48. К Ювенцию[164]

Если бы сладкие очи твои, о Ювенций,

Мне целовать непрестанно дозволено было,

Триста бы тысяч раз я готов целовать их

И никогда бы затем не насытился этим,

Чаще хотя бы даже сухих и колосьев

Оказались посевы наших лобзаний.

№49. К М. Туллию[165]

Всех речистейший из внуков Рема

Тех, что есть, что были, Марк мой Туллий

И что будут с новыми годами,

Величайшее тебе спасибо

Шлет Катулл, дряннейший из поэтов,

Также он дряннейший из поэтов,

Как первейший ты из всех патронов.[166]

№50. К Лицинию[167]

Мы вчерашний день с тобой, Лициний,

Все играли на моих табличках,

Наперед решивши забавляться.

Мы стишки с тобой писали оба,

То в одном, а то в другом размере,

Отвечая на вино и шутки,

Я ушел, твоей красой, Лициний,

И твоим плененный остроумьем,

Так, что, бедный, я лишился пищи,[168]

И очей не свел мне сон покоем,

А по всей постели, как безумный,

Я кидался в ожиданьи света,

Чтоб с тобой, беседуя, быть вместе.

Но когда измученное тело

Улеглось в кровати полумертвым,

Сочинил стихи тебе я эти,

Чтоб ты, милый, грусть мою увидел.

Берегись теперь ты быть надменным

И, прошу, не презирай молений,[169]

Попадешь в ответ пред Немезидой.

Вспыльчива богиня; не прогневай.

№51. К Лезбии[170]

(Подражание Саффо)

Тот богоравный был избран судьбою,

Тот и блаженством божественным дышит,

Кто зачастую сидит пред тобою.

Смотрит и слышит

Сладостный смех твой; а я-то несчастный

Смысл весь теряю, а взор повстречаю,

Лезбия, твой, так безумный и страстный

(Слов уж не знаю).[171]

Молкнет язык мой, и тонкое пламя

Льется по членам моим, начинает

Звон раздаваться в ушах, пред глазами

Ночь наступает.

Праздность, Катулл, насылает мытарства,

Праздность и блажь на тебя напустила;

Праздность царей и блаженные царства

Части губила.

№52. К самому себе о Струме и Ватинии[172]

Что ж ты, Катулл? Почему умирать еще медлишь?[173]

Ноний зобастый[174] воссел на курульное кресло,[175]

Будущим консульством ложно клянется Ватиний.[176]

Что ж ты, Катулл? Почему умирать ещё медлишь?

№53. О ком-то и Кальве[177]

Я посмеялся на днях в одном из собраний:

Некто, когда мой Кальв всю Ватиния гнусность

Так изумительно нам излагал и проступки,

В удивлении руки поднявши, воскликнул:

«Боги великие, что за речистый пупленок!»

№54. К Цезарю[178]

Голова у Оттона такая малютка…

Нерея грубого часто немытые ляжки,