21

Уже через сутки и Талтал, и Хеджин были доставлены во дворец. В этом не было заслуги Бэкхёна и его воина. Талтал сам вышел к ним навстречу, неся на руках девушку в одежде мальчика.

Хеджин Талтал нашёл в придорожной канаве. Она пряталась под ветками и листьями, но сама же их и разметала в бреду. Её тело горело и плавилось от жара. Ещё бы! Побег под дождём и ночёвки на сырой земле не могли пройти даром.

Талтал взял Хеджин на руки и пошёл по направлению к дворцу. Туда, куда стремилась и она. Увидел двух всадников, всех в чёрном, мчащихся ему навстречу, понял, что помощь подоспела, и только тут ощутил острую боль в ногах. Опустился на колени, бережно положил свою драгоценную ношу на землю. Сказал:

— Это Хеджин, моя сестра. Отвезите её во дворец. Его величество ищет её.

22

— Как она? — спросил ХунЮн лекаря, хлопотавшего над Хеджин.

— Её жизни ничего не угрожает, Ваше величество. Госпожа Хеджин сильно простудилась. Я дал ей снадобье, и она успокоилась. Жар спал. День-два и госпожа Хеджин поправится.

— Хорошо ухаживай за ней. Отвечаешь головой.

— Слушаюсь! Ваше величество, я ещё хотел показать Вам это, — и с этими словами лекарь откинул одеяло с ног девушки.

— Что это? — встревожено спросил император, рассматривая множество узких царапин на ступнях Хеджин.

Одни из них ещё кровоточили, другие уже затянулись, превратившись в узкие шрамы.

— Её били бамбуковыми палками. И она шла босиком.

— Но шрамов так много!

— Не меньше пятидесяти ударов, Ваше величество.

Его величество охватил гнев: «Кто посмел прикоснуться к той, кто уже был объявлен императорской собственностью? Как она смогла это выдержать? Ловенсу, это твоя вина! Если Талтал об этом узнает, я не дам за твою жизнь и одного фэня!»

— Убери с её ног последствия ударов. Не хочу, чтобы кто-то мог подвергнуть сомнению то, что она находилась во дворце под твоим присмотром со дня прибытия на смотрины кандидаток в гарем.

— Слушаюсь, Ваше величество!

23

После Хеджин Его величество отправился к Танталу. «Такими темпами, мне скоро не будет хватать секретных комнат. Камакви, Талтал, Хеджин», — грустно думал ХунЮн.

Талтал попытался приподняться с подушек, когда в комнату вошёл император:

— Ваше величество!

— Лежи! — поморщился ХунЮн.

Смотреть на кровавое месиво, в которое превратились его ступни, и туго забинтованные, как у египетских мумий, ноги, было тяжело. И Его величество прошёл мимо кровати Талтала, остановился около окна. Говорил со своим бывшим чжихуэем, стоя к нему спиной.

— Хеджин останется во дворце. Её жизнь или смерть будут зависеть от тебя. Твоя жизнь, также как и твоя смерть, принадлежат мне. Ты исчерпал моё долготерпение до дна. Твою судьбу я решу, когда ты полностью поправишься.

Талтал ничего не сказал. Его ответы не требовались.

Уходя, Его величество взглянул, всё-таки, прямо в глаза Талталу и высказал, как другу, в последний раз:

— Знаешь, что самое горькое? Ты никогда не доверял мне. Я же доверял тебе до последнего.

Доверие можно восстановить, считал ХунЮн, и Талтал уже сделал шаг в этом направлении. И тем, что записку кровью написал, предупредив о причине побега. И тем, что не пытался скрыться с любимой, отдал её в руки ему, императору. И сам отдался. Только ХунЮн не собирался говорить об этом Талталу. Также как и то, что не намерен запирать Хеджин в гареме против её воли. Она выстрадала, и даже слишком, право самой распорядиться своей судьбой. Гарем, монастырь или возвращение в семью — что выберет, что предпочтёт, так тому и быть.

24

Его величество император ХунЮн разговаривал с Бэкхёном о будущем отряда «Камакви», когда ему доложили о добровольной смерти первого охранника узника № 7. Он перерезал себе вены и истёк кровью. Спасти его не удалось. Они только что говорили о необходимости увеличения численности Камакви, а в итоге получили минус один.

«Какая безответственность лишать себя жизни, якобы, ради чести. А на самом деле — просто уход от проблемы, лёгкий путь, чтобы перешагнуть через стыд и позор, вместо того, чтобы набраться мужества и выполнить свой долг до конца», — думал император ХунЮн, которому судьба не предоставила выбора быть обычным маленьким человеком или пробиваться сквозь тернии к звёздам, не дала возможности встать и уйти, когда покажется невыносимо тяжело.

А Бэкхён в это время думал: «Смерть — это возвращение к себе. Он перестал был безликой тенью. Обрёл себя. Вернул своё имя — ДжиЁн42, оказавшись заложником его значения. Но зато его родители обретут определённость. У них появится возможность поплакать над его бездыханным телом. И успокоится, развеяв его прах над священной рекой Лицзян»…

— Впиши в Устав, — прервал размышления Бэкхёна голос Его величества, — что их жизнь, также как и их смерть, принадлежат мне. Они не имеют права распоряжаться ими по своему усмотрению.