Нападение на карету с Хеджин было столь внезапным, что никто не успел оказать сопротивления. Хеджин оглушили ударом по голове, и очнулась она уже в подвале. Её душил страх от того, что могут с ней сделать. Её охватило отчаяние от того, что она оказалась одна и без оружия. Её поддерживал гнев на тех, кто безжалостно убил ни в чём не повинных людей, её сопровождавших. Эмоции были такими сильными, что затмили ей разум. И она воспользовалась первой же возможностью сбежать. Конечно же, она не сделала и десятка шагов, когда её поймали. Отвесили звонкие оплеухи по щекам. Поставили на колени и били бамбуковыми палками по голым ступням, чтобы было неповадно убегать. Пока она не потеряла сознание от боли.

Очнулась со связанными руками и ногами в темноте. Но не в подвале. На чём-то мерно покачивающемся. Хеджин догадалась, что она в мешке, а мешок на подводе. Значит, её куда-то перевозят. Руки и ноги затекли, и она завозилась, чтобы хоть немного их размять. И тут же получила ощутимый удар палкой. Оставшуюся дорогу старалась лежать тихо, внимания не привлекать.

Куда привела Хеджин дорога, она не знала, но снова оказалась в подвале. Какое было облегчение, когда с её рук и ног сняли верёвки! Хеджин не собиралась смиряться. Но решила сначала присмотреться к своему новому месту обитания, составить чёткий план побега, продумать всё до мельчайших деталей и только потом действовать.

В первую очередь избавилась от неудобного женского платья, порвав его на ленты. Её обругали, но бить не стали. Кинули халат и кафтан. Халат — это хорошо, его можно укоротить и он вполне сойдёт за мужскую рубаху. А кафтан подойдёт и без переделки. Подойдёт к её мальчиковому образу, потому что только в нём у неё будет шанс скрыться от преследователей. Да и мужская одежда удобнее для побега, чем женская. Останется добыть только штаны и обувь. Ну, ничего! С этим она как-нибудь справится, после того, как сбежит.

Самое сложное — добыть оружие. Без оружия она не сможет защитить себя в пути. Лук, меч и духовая трубка были не доступны. А вот нож! Нож вполне можно добыть во время побега. У стражника, например, который приносит ей еду. Только вот он так быстро уходит, даже толком рассмотреть, как нож крепится к одежде, не получается. Как же его задержать?

Думала-думала Хеджин и придумала. Зря, что ли, она до крови пальцы утруждала, чтобы быстрее научиться играть на саньсяне? Зря, что ли, десять пар башмаков истёрла, обучаясь танцам? Зря, что ли, напрягала все свои силы, когда постигала науку обольщения мужчины?

Охранников было трое, они сменяли друг друга по очереди. Хеджин решила обольстить самого молодого. Он и так на неё засматривался, а уж когда девушка начала танцевать перед ним, петь тоненьким нежным голоском, ласково искоса поглядывать и отводить взгляд в смущении, молодой человек и вовсе поплыл.

Хеджин ничего у него не просила, просто разговаривала иногда. Он и сам не заметил, как начал рассказывать ей о планах своего хозяина. Хеджин отмечала про себя некоторые дни, когда она могла осуществить побег. Оставалось дождаться, когда совпадёт несколько условий: отъезд хозяина по делам, дежурство её ухажёра и, обязательно, плохая погода.

Как говорит когурейская мудрость: «Глубокое мастерство и железный пест в иглу сточит». Хеджин дождалась удобного момента. Была особо ласкова с молодым охранником. Даже по щеке нежно провела своими тонкими пальчиками. А потом надавила на точку у основания его шеи — приём, который показал ей Талтал, чтобы у неё была возможность справиться с более сильным соперником, поскольку обучать Хеджин рукопашному бою было бесполезно. И молодой охранник свалился к её ногам. Ничего, очнётся! А пока Хеджин сняла с его пояса нож. Был соблазн и штаны стянуть, и обувь. Но обувь не подходила по размеру, а штаны не стала снимать, чтобы не раскрыть для преследователей своих планов переодеться мальчиком. Поднялась из подвала в коридор и вылезла наружу через небольшое окно. На улице был поздний вечер. Дождь лил уже так давно и такой плотной стеной, что даже сторожевая собака не высунет свой нос из конуры.

Пробираясь между оградами, окружающими богатые дома, протискиваясь между хижинами бедняков, Хеджин пересекла полгорода. По дороге украла штаны с верёвки зазевавшейся хозяйки, пропустившей начало дождя. Ночлег себе устроила в конюшне постоялого двора на окраине города. Перекусила огрызками яблок и морковки, валявшимися на земляном полу. Зарылась в сено, согрелась и заснула.

Проснулась с первыми лучами солнца. Надо было уходить, пока её не обнаружили. Безжалостно откромсала свои волосы. Переоделась мальчиком. И двинулась в путь. Куда шла — не знала. Куда вели её ноги, туда и шла. Полдня прошла вместе с паломниками, идущими помолиться в монастырь. Совсем, уж было, решила, идти с ними до конца, но подумала, что спрятаться там и спасти себя, не выход, потому что это не спасёт её семью — дядю ВонШика и Талтала, от гнева императора. Ведь только она может раскрыть причину — почему она не явилась во дворец.

Ночью в лесу, уже устроившись на ночлег среди веток и листьев, увидела две огромные чёрные тени, заслонившие собой полнеба, которые мчались туда, откуда она убегала. Засыпая, подумала о том, что это, должно быть, слуги Небесного Императора спустились на землю, чтобы забрать чью-то душу к нему на Небеса. А, значит, она идёт правильным путём. Идёт туда, откуда они скачут, потому что разве Земной и Небесный Императоры не должны находиться в одной стороне?

20