Этот поступок персидского царя, который в глазах Ксеркса мог считаться не иначе, как постыдной слабостью, прибавил Киру множество сторонников среди разных народов и сильно укрепил его войско.

И хотя Кир подчинял своей власти все новые и новые земли, персидского царя все равно называли "освободителем", "спасателем", "мужем правды", "мессией", и многим он казался владыкой, поставленным на землю небесными богами.

В отличие от ассирийцев и многих других восточных завоевателей, Кир с пониманием и даже с почтением относился к обычаям и верованиям покороенных народов, не допускал массовых убийств и пыток пленных, устанавливал умеренные подати, искал дружбы с местными жрецами.

Покорив своей власти Вавилон, Кир распорядился оцепить войсками храмовые здания, чтобы не допустить грабежей и запретил персидским воинам под страхом смерти грабить дома мирных жителей. Не мудрено, что когда Кир торжественно въезжал в покоренную им столицу мира, улицы Вавилона были устланы ветвями и цветами, и толпы людей на улицах встречали его не как завоевателя, а как своего желанного господина. Эта победа была настолько не похожа на все, известные когда-либо прежде, что о ней были сложены легенды и песни. В них пелось, что когда Кир Персидский взял Вавилон, в городе не было ни одного пострадавшего от его руки, и во время той войны ни один кирпич, ни одна доска с домов вавилонких не была сдвинута с места, хотя, конечно же, такого никак не могло быть.

"Когда я мирно вошел в Вавилон, и при ликовании и веселии во дворце занял царское жилище, Мардук, великий владыка, склонил ко мне благородное сердце Вавилонии за то, что я ежедневно помышлял о его почитании", - вот что написал потом Кир для памяти потомкам, в том числе - и для Артаксеркса Ахменида.

"Благородное сердце", "почитание" - таких слов Артаксеркс никогда не слышал из уст своего отца, - тот считал их словами рабов, признаком слабости, мешающей одерживать великие победы.

Кир старался не убивать пленных, а лишь обкладывал покоренных князей данью, и заметно этим обогащался. На всякий случай он боялся гневить и своих, и чужих богов, и даже нарочно приказал восстановить в Вавилонии и Эламе многие храмы, разрушенные его предшественниками, выделяя на это деньги из своей казны, и за то боги посылали ему победы.

Именно Кир когда-то издал указ, позволяющий всем пленным иудеям вернуться из Вавилона в Иерусалим, на родину предков, и предписал начать в Иерусалиме восстановление сожженного храма. В виде особой милости он даже вернул иудеям священную храмовую утварь, вывезенную когда-то в качестве военных трофеев, и выделил иудейским старейшинам на восстановление "дома божества Сионского" деньги из своей казны.

Почему-то именно при Кире, которые не любил даже вида человеческой крови, персидское царство достигло небывалого могущества, и стало господствовать над половиной мира - отстальным ахмениды по большей части лишь укрепляли прежние границы и постепенно прорубали длинным мечом выход на новые пространства, крепко удерживаясь на землях, когда-то завоеванных Киром.

Почему? Как удавалось Киру сохранять благородство в самых немыслимых ситуациях? Или прав все-таки прямодушный Ксеркс, который не боялся быть жестоким и не тешил свое самолюбие красивыми сказками?

Артаксеркс неоднократно ездил поклониться гробнице Кира, и она всякий раз поражала его своим сдержанным величием, которое царь перенес даже на свою могилу. Золотой гроб стоял на ложе с кованными из золота ножками, и ложе это было застлано тигриными шкурами, окрашенными в пурпурный цвет. Вокруг гроба, на таких же шкурах, лежали царский плащ, браслеты, любимый кинжал Кира и другие вещи, доказывающие, что он не был особенным любителем роскоши, если учесть, что золотой гроб изготовили уже те, кто позаботился о посмертном прославлении владыки.

Артаксеркс знал, что в гробнице покоилась лишь голова Кира, который погиб во время войны с массагетами, когда его отрубленная голова была брошена в мешок, наполненный кровью, а потом за золото продана персидским старейшиным.

Но больше всего Артаксеркса в свое время поразило все же другое. Рядом с гробницей находилось маленькое помещение для магов, охраняющих святилище, и когда Артаксеркс бросил оттуда взгляд на последнее жилище Кира, то заметил, что по форме гробница сильно напоминает ларец, а открытая дверь замочную скважину, куда вставляется ключ.

Но теперь ключ к тайне возвышения и величия Кира был утерян, и хотя гробница была открыты для посещения всех членов царской семьи и великих князей, этот ларец невозможно было открыть..

"Я Кир - царь Ахменид", - вот и все, что написано на стене гробницы в Пасаргадах.

Маленький Артаксеркс, приложив ко лбу ладонь от солнца, почему-то никак не мог в тот день оторваться взглядом от гробницы, стоящей на постаменте из широких каменных плит, от дверного проема, куда как раз заходил его отец Ксеркс со своей свитой, и где только что побывал он сам. Наверное, именно в тот момент, когда отец своей могучей спиной заслонил черный проем, напоминающий замочную скважину, стало ясно, что он не мог стать ключом, способным открыть тайну величия Кира. И сам Артаксеркс, и никто другой из людей, проникающих в прохладный полумрак гробницы, тоже не был таким ключом. Не было на земле больше силы, способной вновь привести в движение жизнь Кира, чтобы тот сам смог ответить на все вопросы и поделиться своей мудростью.