— Еще чего! — заругалась я. — Не полезем мы туда…

В этот момент внутри что-то лязгнуло. Словно металл или цепи.

Тим замер и вопросительно посмотрел на меня. В его глазах отчетливо читалось: «Теперь поняла, что там не ежи?»

Я судорожно сглотнула, берясь за рукоять топора обеими руками.

— Ти-и-им, — прошептала осторожно, — отойди.

Лев сделал шаг в сторону, чтобы я одним ударом снесла замок с дверцы. Распахнула ее и услышала разъяренный рык, от которого меня затрясло. Чтобы понять природу этого звука, не требовалось быть ведьмой.

В своем подвале Эверсоны держали оборотня…

Мышцы на морде Тима задергались. Он вглядывался в холодную пугающую темноту и готовился к прыжку.

Вспомнив все навыки самообороны и нападения в схватке с оборотнем, я покрепче ухватилась за оружие и шагнула на ступеньку вниз, но меня задержал крик выбежавшего на улицу Яна.

— Стейша, остановись!

Я обернулась. Мой друг был вооружен арбалетом, целясь в нашу сторону, но сомневаясь, в кого стрелять — в меня или Тима.

— Кого вы там держите? — спросила я. — Твою мать?

— Просто уйди, Стейша, — попросил он, явно не желая ранить меня. — Пожалуйста.

— Сначала я разберусь с ним! — Я шагнула еще ниже, и Ян закричал:

— Там мой отец!

Я застыла на месте. Цепи в подвале загремели сильнее. Яростное рычание оборотня усилилось. В мой нос ударил запах густой волчьей шерсти.

— Прошу тебя, — спокойнее произнес Ян. — Не вынуждай меня причинять тебе вред.

У меня в груди все сжалось от тоски и боли.

Даймон Эверсон был оборотнем. Вот почему он считал историю Клемента Одноглазого поучительной.

Мои глаза защипало. У меня будто вырвали кусочек души. Но Кодекс Охотника запрещал делать исключения.

Стиснув зубы, я шагнула еще на ступеньку ниже, но в этот момент Ян очередным заявлением выбил у меня опору из-под ног:

— Гилли жив!

Влажная челка постоянно падала ему на глаза. Рубашка прилипла к потному телу, облепив крепкие мышцы. Лоб покрылся испариной. Но Ян Эверсон не переставал копать. А когда ему хотелось отдохнуть, я брала в руки топор или арбалет и напоминала, что еще не простила его за ложь и за то, что целился в нас с Тимом. Ему приходилось не только рыть слежавшуюся землю, но и рубить, выкорчевывать корни. Пока наконец лопата не наткнулась на то, что должно быть костями.

Мы переглянулись. Я поднялась с бревна и подошла к краю могилы, неуверенно глядя на дно.

Отставив лопату, Ян продолжил рыть руками, сметая с разложившегося савана остатки земли. Я поморщилась. В свете угасающей луны этот отчаянный парень выглядел особенно жутко.

— Иди сюда, — позвал он меня, убрав клочья савана с одной стороны.

— Там кости.

— Это не кости, Стейша.

Ян сунул руку внутрь, загреб что-то в горсть и вытащил наверх. Это была обычная древесная труха.

— Я же сказал, Гилли жив. Вместо него похоронили деревянную куклу. Какие еще доказательства тебе нужны? — тяжело дыша, спросил он.

— Но я видела, как его убил оборотень! — настаивала я, не веря больше ни единому слову Эверсонов.

Ян выкинул на поверхность лопату и поднялся из могилы сам. Отряхнувшись, выпрямился и устало взглянул на меня.

Я еще раз посмотрела в яму. Ни черепа, ни единой косточки.

Тыльной стороной ладони вытерев лоб, Ян сел на бревно и попил из фляжки.

Небо начинало светлеть. Ночь спешно отступала, давая свободу новому дню. А я стояла на краю могилы, вспоминала гибель и похороны Гилли и не могла поверить, что вся моя жизнь — обман.

— Ты видела, как на него напал оборотень, — заговорил Ян после выдержанной паузы. — Видела его окровавленного и без сознания. А после этого — лишь что-то в саване. Гилли не умер, Стейша. Он жестоко поплатился за свой проступок и…

— …стал оборотнем, — догадалась я, медленно опускаясь на бугор сырой могильной земли.

— Эккерам помогли инсценировать его гибель, после чего Гилли взяло под крыло ОНО. Поэтому Рэйгел Эккер просила тебя не лезть в это дело.

— Поплатился за проступок… — забормотала я, пытаясь сложить паззл. — За какой? Гилли никогда не сидел на месте. Он много шкодил. Даже в тот злосчастный день не только залез в сад Эвина Файвлендора, но и украл у него браслет…

В моей голове щелкнуло. Воспоминания унесли меня на одиннадцать лет назад. Рука самопроизвольно потянулась к веревке на шее. Сжав челюсти, я сорвала коготь и бросила в могилу. Все стало ясно: кто, зачем и почему напал на Гилли. Символ моего горя больше не имел смысла.