Папа покраснел. Это было слишком грубо. Я знала, что они с мамой хотели много детей. Но учитывая возраст моих родителей, Тася точно была последним ребёнком. Мне захотелось извинится. Но потом я вспомнила, что по генетическому тесту у отца крепкое сердце, а волосы… итак были все седые. Нечего, переживёт.

– Уль. С Тасей всё правда совсем по-другому. Мы правда стараемся не форсировать. Но она сама всё это хочет. Вот сейчас на море были – нашла в отеле пианино. Хотя мы сказали ей – неделю без инструмента. Запрещать херачить? Ну… а если это дар?

– А если сломается – тоже отдадите на перевоспитание?

Отец совсем осунулся и стал похож на старого бассета. Я забрала у него скейт и пошла к выходу.

– Стану известной – с меня максимум автограф.

– Мы за тебя молимся. Каждый божий день, Уль.

Ну-ну. Так и представила эту молитву. Дорогой боженька, не дай нашей дочери ещё раз нас опозорить. ТЧК.

6

Нигде вы не встретите такое количество ненужной еды, как на детских днях рождениях русского среднего класса. Думаю, так родители задабривают своё чувство вины. У кого-то оно из-за постоянной занятости. У кого-то от понимания будущего. С каждым годом у отпрысков всё ближе взрослая жизнь, где законы мира Гарри Поттера не работают, а знания и связи родителей устаревают со скоростью создания новых социальных приложений.

Ромка с радостью превратился в контейнер для родительского чувства вины. Вокруг него стояли три гигантских тарелки с остатками: надкусанные фрукты, вымазанные в шоколаде блинчики и растаявшее мороженное. Судя по лежащему на газоне телу, в него больше ничего не помещалось.

Я брякнулась рядом и зачерпнула мороженное из его тарелки. Безлактозное. Какая гадость. Я привстала на локтях и наблюдала, как отец возвращается к столу. Встревоженная мама взяла мою фенечку и, наконец, повернулась в мою сторону. Мы встретились глазами. Долбанный ботокс, я не понимала, что она чувствует. Рада? Удивлена? В бешенстве? Я гадала – подойдёт оно ко мне – или нет. Я очень хотела поговорить с ней и высказать всё, что я о ней думаю.

– Тася!

Я оглянулась – Тася снова поднялась с асфальта. Дети снова играли во что-то подвижное. Кажется, мим реально нарывался на штраф от заказчика. Его что, не предупредили, что сегодня день рождения у «мисс золотые руки»?

Мама сразу подскочила к сестре и была целиком поглощена осмотру пальцев, подробно вытирая каждый влажной салфеткой. Мим, ссутулившись, слушал тихий выговор от моего отца. Им было не до меня. Это должен был быть идеальный день рождения – и я сюда не вписывалась.

Когда-то на китайского мы с сестрой изучали Сунь-цзы. Всё, что я запомнила из его трактатов можно было сформулировать в три пункта:

Война существует ещё до войны.

Побеждать надо вовремя и одним ударом, кардинально меняя обстановку.

Лучший полководец неизвестен миру, потому что побеждает тихо, опережая противника.

Короче, это был не мой день, чтобы победить. Я ткнула тело Ромы ботинком.

– Просыпайся, пора.

– А что с занятием?

– Отмена. Не бойся, я заплачу.

7

Мы томно волочились по Никитскому бульвару. Это был очень жаркий май. Ромка заглядывал мне в лицо.

– Что это за девчонка?

– Бывшая ученица.

– Ты музыкант?

– Когда-то была.

– Талантливая?

– Скорее… щепетильная.

– Это как?

– Мелочи замечаю. Докапываюсь. Целей добиваюсь.

– Ну… и в чём же твоя цель?

Ох. Если говорить об этой секунде – мне очень хотелось в туалет. Ещё хотелось, чтобы Ромка оставил свой контакт. С ним было легко. Он не смотрел на меня с осуждением, и вообще меня не знал. Ну а если честно… я очень хотела, чтобы мои, а не Тасины руки нежно вытирали влажной салфеткой. Но разве всё это вывалишь на незнакомого человека при первой встрече?

Ромка счёл мою длинную паузу за его нетактичность.

– Сорри. Забей.

Мы дошли до Арбатской, где я забежала в Шоколадницу, чтобы воспользоваться туалетом. Я попросила Рому взять нам два пива навынос – но ему не продали. Оказалось, ему ещё было семнадцать – день рождения в сентябре.

– Дева?

Ромка рассмеялся.

– Не верю в эту хрень.

Я выхватила у него паспорт и открыла на первой странице.

– Весы. Ну, жить можно.

В месте рождения у него был Донецк.

– И давно ты переехал?

Ромка криво улыбнулся и забрал у меня свой паспорт.

– Давно.

Я проявила эмпатичность и больше ни о чём его не спрашивала.

Мы сели на пыльный, холодный гранит и слушали музыкантов, потягивая Хугарден. Они играли каверы на Океан Эльзы.

Парень на саксофоне когда-то был моим однокурсником. Я его окликнула. Он сделал вид, что мы не знакомы. Я спросила у Ромы, можно ли оставить ему на хранения мой подарочный скейт – хотела избежать лишних расспросов, отчего я вернулась с таким трудом добытым подарком. Рома согласился: