— Про тень прям ничего?

— Знал бы — сказал бы. Я не был на ее матче, ибо после тебя там был ужас.

После академии меня встретила не Наташа, а Воробьев, который заехал за своей дочерью и помахал мне рукой, призывая к себе.

На мягком кожаном кресле его нового автомобиля восседал не только сам Николай, но и невысокий старичок, с сухим лицом, огромным окуляром в глазу и серебряными зубами. Представили нас не сразу. Лишь после того, как мы отъехали от академии.

Казалось бы, жест доброй воли — довезти до дома, но нет. Цель Воробьева была иной. Я же искал информацию, верно? Вот он и нашел человека, который мог мне на нее ответить.

Точнее, предполагал так. Из разговора с этим стариканом, точнее, Иваном Федоровичем, я уяснил очень важную деталь — нихера он не знает. Одно дело рисовать чертеж, другое дело, контролировать строительство. Он сделал первое, но не сделал второе. Не знал и не мог знать, что за дополнительные сооружения есть за стеной.

Николай, выслушивая все это, очевидно, злился, ибо хотел помочь, а Катя, восседая на переднем сиденье автомобиля, то и дело, хихикала. Не знаю, правда, от моего потерянного выражения лица, или от злости собственного отца.

Факт оставался фактом. Старик был бесполезен, и кроме, как описания центрального коридора и того, что должно было быть под землей — он не смог дать. Ну, хотя бы хоть что-то. Напоследок, когда мы довезли его до дома, я получил то, что оказалось полезнее, чем он сам — имя другого пенсионера, который был местным подобием прораба.

Правда, судя по тому, к какому дому мы подъехали, прораб был именно прошлый старикан.

Высокое здание в три этажа, красовалось на одной из улиц на Фонтанке. Только один вход и скромный забор, больше напомнил мне подъезд многоквартирного дома, а цифра «один» на двери, намекало на иное. В чем я и оказался прав.

Эта панелька принадлежала только одному жильцу. Да и назвать этот дом панелькой — было бы оскорблением. Высокие потолки, переход на второй этаж через широкую лестницу. И это — было лишь тем, что зацепилось при входе в дом. А вот дальше…

Золотые обои. На самом деле — золотые, мраморный пол со смолистыми узорами, что, пожалуй, было самым красивым, что я вообще здесь видел. Статуи, статуэтки, картины, грамоты, письма в стеклянных рамах, странного вида плакаты с идиотскими рисунками и… сам хозяин. Который на фоне всего этого выглядел как Скрудж Макдак.

Самым печальным из этого «царства» скромного дома, был именно он и его личность.

Если он живет в такой роскоши, то, пожалуй, у меня не будет и копейки, нужной ему, которую я бы мог дать ему за информацию. Но, никогда не говори никогда.

Старикашка в черном халате, сгорбленный в пояс встретил нас весьма добродушно. А когда узнал от кого мы, казалось, расцвел. Провел нас дальше по первому этажу, где мы вошли в совершенно иную обитель.

Роскошь — была лишь внешней, внутри дом… походил на ту самую панельку. Серые стены, скромные стулья, старый деревянный стол и… общая бедность.

Я не сразу поверил своим глазам, даже несколько раз оглянулся за спину, глядя на всю эту роскошь, но, оценив мою реакцию, старикан прохрипел:

— Холл, это все, на что мне хватило.

Как-то… странно все это. Почему под одну сумму не подбить весь ремонт? Что за…

— Анатолий Дмитриевич, — заговорил я, когда мне протянули чашку с горячим кофе, — Мы к вам по очень каверзному вопросу.

— Слушаю вас.

Сказать, что я не знал, как мне правильно начать — значит не сказать ничего.

Но в построении конструктивного диалога мне помог сам Воробьев. Начал, с наводящих вопросов, мол, делали ли, строили ли, кто работал и так далее. А закончил очевидным: «насколько сильно отклонились от нормы.»

Правда, вопрос вызвал массу подозрений на наш счет. А не из департамента ли мы, на что получил отрицательный жест и Воробьев, показал свою печатку.

— Центр, значит, — улыбнулся Анатолий, — При ваших возможностях, сходили бы, да и сами посмотрели.

— Смотреть-то смотрели, — включился я в разговор. — Но одно дело видеть стены, а другое — знать, как проектировались помещения.

Моя фраза сыграла нужную роль. Старик успокоился, заверил нас, что сейчас вернется, и, действительно, вернулся через минут, десять с огромной кипой бумаги. А вот сама бумага была именно той крупицей золота в реке. Там было все. Проходы, переходы, выходы, загрузочный бокс, подвальное помещение и, даже план естественной вентиляции.