— Есть большая разница между тобой и Руби, Дер, — наконец, медленно и спокойно пояснил Илмарт. — Ты играешь нарочито. Если человек не полный идиот, он сразу понимает, что перед ним игра, и дальше уже либо включается и получает от неё удовольствие — либо останавливает тебя.

Сложив руки на груди, Дерек беззлобно хмыкнул, припомнив, что Илмарт в своё время остановил его хорошим таким ударом по морде — да уж, весьма красноречивый отказ играть, что тут скажешь!

— С Руби, — с большим недовольством отметил Илмарт, — нет шансов понять, играет она или нет.

— Поэтому лучшей рабочей версией, — подхватила мысль Олив, — будет считать, что она играет всегда.

Остальные согласно кивнули.

Осторожно! Эта глава заканчивается сценой, которая может заставить понервничать. Пристегните ремни и сохраняйте спокойствие! Помните, что вы читаете добрую сказку. Персонажи обязательно всё разрулят, отвечаю!

В тот день Руби первым делом написала отцу — ей стало очевидно, что она не справляется с интригой и, того и гляди, загубит всё дело.

«Пожалуй, уже загубила», — горько подумала она. Ей представлялось, что она, наверно, справилась бы с Райтэном — он действительно не умел видеть двойное дно в такого рода вещах и оставался довольно беззащитным перед манипуляциями — но Дерек и Илмарт слишком хорошо разбирались в интригах, чтобы ей удалось их провести.

Она, впрочем, полагала, что отец сумеет что-то придумать и спасти это дело — ведь он был гораздо более умел и опытен, чем она.

Однако отца нужно было ждать — он не мог побросать все дела и снова нестись в Кармидер — так что оставалось набираться терпения и пытаться как-то трепыхаться.

Трепыхаться не получалось.

Она, впрочем, выиграла Тэнь: та была полностью на стороне подруги и горячо верила в то, что Руби просто запуталась и теперь не знает, как выбраться. Но эта победа была единственной.

И Райтэн, и Дерек, и Илмарт больше не трудились изображать даже подобие вежливости и дружелюбия — и Руби уже через несколько дней поняла, что это, оказывается, довольно больно.

Проблема Руби была в том, что она не понимала значения искренности. Она жила другими категориями, в которых жизнь представлялась ей расчётной схемой, а люди — линиями графиков в этой схеме. Совершая те или иные поступки, можно было так или иначе изменить направление каждой отдельной линии и получить ту схему, которую хочется.

Руби делила людей на тех, кто чертит графики, и тех, кто выступает линиями на чужих схемах. Они с отцом однозначно относились к первым — а вот компания Райтэна пока была из второй категории. Но сама интрига с замужеством давала им шанс войти в число тех, кто чертит, — и Руби не понимала, как можно было не ухватиться за такой шанс, да ещё и кривить недовольно губы, мол, куда вы нас втянули.

Ей было и обидно, и досадно — она полагала, что Райтэн и его друзья станут основой её собственной команды, с которой они реформируют всю Анджелию. Теперь же выходило, что команда эта не только не намерена чего-то там реформировать и чертить, но и в целом отвергла Руби и не пустила её в свои ряды.

Больше всего Руби хотелось просто сделать вывод, что все они глупы, совершенно ничего не понимают в жизни и не стоят и грамма её переживаний.

Но она была достаточно умной, чтобы понимать, что дело не в глупости, — и недостаточно зрелой, чтобы осознать, что система ценностей у других может строиться не на таких основах, как у неё самой.

Промаявшись пару недель и так ничего и не осознав, Руби решила выловить для разговора Дерека, чтобы хоть что-то понять — он всё же по-прежнему казался ей более готовым на контакт.

Сам Дерек, прижатый к стене в университете, в восторге не был, но со свойственным ему терпением выслушал попытку Руби объяснить свою точку зрения. Она, горячась и пылая обиженными взглядами, пыталась рассказать, какие масштабные перспективы готовила для их союза и как не может понять, что именно сделала не так.

Как это и всегда с нею бывало, определить, говорит ли она искренне или снова разыгрывает какую-то интригу, было совершенно невозможно, — скорее всего, от того, что разыгрывать интриги было самой ею сутью, и другая искренность, кроме верности выбранному плану действий, не была ей свойственна вовсе.

Вздыхая про себя, Дерек слушал, пытался разобраться, вынес предположение «идёт борьба за раскол внутреннего круга Райтэна с целью дальнейшего влияния на него», но всё же решил вступить в прямой диалог по конкретно заданной теме, как если предположить, что сказана была правда.

— Смотри, в чём дело, Руби, — сложив руки на груди, достаточно дружелюбным голосом принялся объяснять он: — Ты обманула и Райтэна, и всех нас. И мы совершенно не знаем, как отличать, когда ты обманываешь, а когда — нет. Получается, — вынес вердикт он, — нам ничего другого не остаётся, как исходить из предположения, что ты обманываешь всегда.