Некоторое время он весьма рационально и логично перечислял внутри своей головы причины, по которым вся эта история вообще никак его не касается. Даже если где-то кто-то готовит какое-то покушение на владыку Ньона — он-то, Дерек, тут причём? Сколько их было, тех покушений! Сколько ещё будет! Что ему теперь, подрываться и нестись в Ньон, чтобы денно и нощно охранять владыку от любых невзгод?

«Какой немыслимый бред я навыдумывал! — разозлился Дерек, сгибаясь корпусом к коленям. — Скучно живу!..»

Раздражённо вскочив, он быстрым шагом отправился обратно.

Не пройдя и двух минут, резко остановился и сел прямо на каменистую тропу, опустив лицо на ладони.

— Ну что, в конце концов, я могу сделать?.. — тихо спросил он у самого себя. — Возможно, это просто его судьба!..

На владыку Ньона покушения совершались регулярно. Как можно было понять — все они были безуспешны. Но Грэхард с юности спокойно признавал, что однажды одно из них станет последним.

Он был фаталистом — как и всякий ньонец — и верил в то, что судьба его рано или поздно его настигнет. И просто хотел успеть до этого момента как можно больше дел из тех, что роились в его голове.

Резко встав — перед глазами замелькали чёрные мушки — Дерек снова запихнул руки в карманы, ссутулился и быстрым шагом пошёл дальше.

— У него прекрасная служба безопасности!.. — бормотал он себе под нос, перечисляя и конкретные имена, и качества конкретных людей, в которых был уверен. — Подумаешь!..

Неожиданно остановившись, он обернулся и прокричал в море:

— Только безумец может полагать, что такой план сработает!

Море, конечно, не ответило, а ветер подхватил слова и разбил их о прибрежные скалы.

Тяжело дыша, Дерек смотрел в бьющиеся о камни волны, словно всё же ожидал от них ответа.

Затем крепко-крепко зажмурился и потряс головой.

— Бред! — резюмировал он так тихо, что сам едва услышал, и резко двинулся в дальнейший путь.

Перед глазами у него так и мелькали картинки неожиданной и кровавой схватки, в которой повелитель Ньона был сражён внезапной атакой.

Нет, не повелитель Ньона. Не повелитель Ньона, а Грэхард — старина-Грэхард, угрюмая и мрачная громада с насупленными бровями. Чихающая и замотанная в шарф громада, ворчащая на впихиваемые в его руки кружки с отварами — горько и кисло, мол! Язвительная и хохочущая громада, гоняющая его почём зря по тренировочной площадке своими мечами, и сияющая самым ярким светом в моменты, когда Дереку всё же удавалось его достать — что бывало исключительно редко. Азартная и мечтательная громада, склоняющаяся над книгами и картами и рассказывающая о своих амбициозных и безумных планах…

Друг, соратник и брат — и уж потом, после всего этого, ещё немного и повелитель.

Дерек шёл очень быстро, почти бежал, не замечая, что весь дрожит; достигнув памятного утёса, остановился так резко, словно налетел на стену.

Из глаз его текли слёзы, но он этого не осознавал из-за бьющего в лицо ветра, приносящего морские брызги.

— Причём тут я?! — чётко вопросил Дерек у моря. — Я этого вообще не должен был знать!..

Морю, со всей очевидностью, всё ещё были более чем безразличны любые вопросы. Его интересовали игры с волнами, пенистые брызги и набеги на мокрый скалистый берег.

Не получив ответа, Дерек принялся нервным, истеричными движениями пинать в море все камни, какие попадались ему под ноги.

— Я не имею к этому решительного никакого отношения!.. — кричал при этом он.

Морю было наплевать и на летящие в него камни, и на обращённые к нему крики. И первые, и вторые оно поглощало с равным безразличием.

Осознав, в конце концов, факт этого безразличия, Дерек задрал голову к небу и заорал туда:

— Слышишь?! Я не имею к этому никакого, решительно никакого отношения!..

Оторавшись, он снова ссутулился и понёсся в город.

У Дерстэна Меринара хватало тайн.

Среди них были истории совершенно тривиальные: например, то, что он изменял жене с прачкой с соседней улицы, было тайной только для жены.

Или вот, все полагали, что он не пьёт, потому что у него больная печень, но, на самом деле, всё с его печенью было в порядке, а не пил он только потому, что пьянеть и выбалтывать свои тайны ему было категорически противопоказано.

Потому что в ряду этих тайн присутствовала та, что когда-то звали его совсем не Дерстэном, и родился он вовсе не в семье Меринаров, и даже не был этой семьёй чин чинарём усыновлён. По правде сказать, он и вообще не был анжельцем, и в этом-то и состояла главная проблема и главная тайна.

Вот уже пятнадцать лет, как честный булочник Дерстэн Меринар, которого в припортовом районе столицы Анджелии каждая собака знает — лучший в городе хлеб с кориандром! — был придуман как прикрытие для ньонского агента под позывным Рыжий (надо сказать, что на деле-то из рыжего у него была разве что родинка за ухом, а так-то он был вполне себе брюнетом).