В Эрмиду она ехала сказать третьей из них о том, что первые двое умерли.

Ещё в конце весны на восемьдесят седьмом году жизни отошла в мир иной старуха-кузнечиха, которая в своё время приютила Олив, и в избушке которой та и проживала теперь. Событие это, конечно, причинило боль, но, в какой-то мере, и облегчение, потому что наблюдать год за годом, как близкий человек угасает, и знать, что неминуемая развязка всё ближе, как ни крути, было отчаянно мучительно. Все эти десять лет, возвращаясь из своих походов, Олив с замирающим от тревоги сердцем опасалась, что встречать её будет уже некому. В итоге старуха мирно ушла у неё на руках, благословив и надавав советов на жизнь вперёд.

Вторая смерть тоже не стала неожиданностью — некий господин Рейтар был пиратом и контрабандистом, и жизнь его не отличалась спокойствием. С Олив его связывали сложные отношения, курирующие между полюсами острой вражды и вынужденного сотрудничества. Возможно, сложись обстоятельства иначе, они могли бы стать любовниками — вот были бы отношения, где искры летят до небес! — но не срослось, и теперь, когда Рейтар умер, Олив даже как-то пожалела об этих упущенных возможностях. Но пожалела мимолётно, без огонька.

На заре туманной юности у Рейтара была невеста, которая неудачно утопла в местных болотах ещё пятнадцать лет назад. От семьи этой невесты осталась одна лишь мать, и именно к ней теперь ехала Олив.

Оставив своих спутников осваиваться в Эрмиде — пожалуй, самом крупном городе Северной Анджелии, — Олив уверенным шагом направилась по знакомым улочкам на окраину, к слишком большому для одинокой вдовы дому. Против ожиданий, дверь ей открыла сама хозяйка — такое бывало нечасто — что позволяет нам хорошенько её рассмотреть.

Айлэнь Мидар выглядела максимум на сорок, хотя на деле ей было на десяток лет больше. По стройной гибкой фигуре и порывистым движениям со спины её можно было бы принять за девушку, да и голос, и глаза её были совершенно юными. Лишь одрябшая кожа, морщинки и седина в волосах выдавали, что она уже немолода.

— Олив! — рассиялась навстречу гостье улыбкой она, лёгким шагом сбегая со ступенек и увлекая ту в объятия.

Вскоре они устроились на кухне, где хозяйка торжественно презентовала яблочный пирог и заячье рагу, с таинственной улыбкой добавив:

— Это эксперименты Эсти.

Олив разулыбалась, и, откушав, вынесла вердикт, что эксперимент вполне удался. От удовольствия Айлэнь захлопала в ладоши, а потом заносилась, показывая то одну, то другую вещь, которая опять-таки оказывалась «экспериментом». Олив охотно хвалила: прекрасную шерстяную юбку, чью-то ровную пропись, резную ложку, прочную рыбацкую сеть и Бог весть что ещё. Разве что вышитое полотенце удостоилось горестно поднятых бровей и устало-обречённого:

— Ани?

— Ани, — кивнула хозяйка, грустно разглядывая полотенце с кривым узором, с которого туда и обратно торчали нитки.

Злополучная подопечная перепробовала уже с десяток ремёсел, но сокрушительно провалилась во всех.

Потянувшись за припасённым узелком, Олив заметила:

— Думаю, вам пора перебираться в Кармидер, — и, протягивая ношу хозяйке, сумрачно прибавила: — Здесь гораздо больше, чем обычно.

Рука Айлэнь дрогнула.

— Он?.. — тихо уточнила она.

— Мёртв, — так же тихо кивнула Олив, отводя глаза.

Рейтар всегда отсылал часть своей добычи несостоявшейся тёще, а та, в свою очередь, тратила эти средства на то, чтобы помочь знакомым овладеть ремёслами. Её дом всегда был открыт для тех, кто хотел научиться что-то делать руками и тем изменить свою жизнь к лучшему. Олив зачастую выступала посредником в деле передачи денег и помогала пристроить: ремесленников — к делу, потеряшек по жизни — к Айлэнь, мутных купцов — к Рейтару, контрабандные товары — к покупателям. Теперь эта сеть грозила прекратить своё существование, потому что с товарищами Рейтара Олив не была намерена иметь дел, а те, в свою очередь, совершенно точно не планировали финансировать предприятие Айлэнь.

— Я тоже перебираюсь, — продолжила делиться новостями Олив. — Бабуся… — голос её дрогнул. — Её тоже теперь нет…

— Ох, солнышко! — всплеснула руками Айлэнь, снова заключая её в объятья.

Повздыхав в плечо старшей подруге, Олив объяснилась:

— Она взяла с меня слово, что я легализуюсь. Так что бери свой табор, — слабо улыбнулась она, — а я вас летом нагоню, мне нужно ещё дела доделать.

Айлэнь кивнула. Речь о том, чтобы перебраться в Кармидер, шла давно, но слишком уж далеко он располагался от мест, где промышляла Олив и где раскинулись связи Рейтара. В Кармидере было больше возможностей для заработка, да и ту же Ани можно было попытаться пристроить в университет — если руки у неё росли явно не из того места, то голова, напротив, соображала прекрасно, и страсть её к книгам была очевидна.

— Мне бы тоже ремесло не помешало! — меж тем, фыркнула Олив, демонстративно отряхивая свои дорожные штаны.

Все эти годы она перебивалась тем, что сновала туда и сюда, передавая то и это, время от времени проводя тех туда и этих оттуда, а также сокращая собственные расходы охотой и рыбалкой. О том, чтобы получить анжельские документы, она и не думала.

Знаете ли, если вас не угораздило подружиться с блудным сыном какого-нибудь правителя, получение бумаг такого свойства занимает довольно много времени и сил. Это нужно и встать на учёт в каком-нибудь крупном городе, и подтвердить свою благонадёжность, несколько лет проживая в этом городе, тщательно соблюдая законы и порядки и занимаясь каким-нибудь полезным делом, да ещё и предоставить некоторые рекомендации от уважаемых анжельцев… в общем, Олив не заморачивалась. На севере и вообще мало кто заморачивался с документами.