— Я тебя сожру, — он продолжал смеяться.

Но я прервал его мерзкий смех

— Чтож если тебе смешно, то предлагаю честный поединок один на один. Господа моряки, — я повернулся к нему вполоборота и обратился к немцам, — если я разрежу его штаны на лоскуты, то вы ставите мне и мои друзьям по кружке пива. Если он убьет меня, то вы отпускаете моих друзей на четыре стороны, — я подчёркнуто спокойно смотрел в сторону германских моряков, — вы согласны?

Аарт и маркиза пытались возразить, но я приказал жестом ждать ответа от друзей незадачливого забияки.

Те радостно закивали после короткого раздумья.

— Я-я, рихтихь, ганц, клар!(нем. все верно, мы согласны) Мы согласны! — ответил один из них видя, что его товарищи не возражают и хотят понаблюдать за поединком.

— Одно условие — поединок будет проходить на двух сдвинутых столах, если кто-то коснется пола, то он проиграл.

Я посмотрел на столы — они были довольно внушительных размеров.

— Я согласен, — надменно ответил моряк, сделал шаг назад и взмахнул своей шпагой.

Мы с немцами освободили два близлежащих стола от посуды и сдвинули их вместе.

Образовался небольшой ринг размером четыре на три метра.

Одним движением я скинул куртку. Я посмотрел на Элайну.

Все же я немного переживал, что все увидят ее приятные округлости, но полупиждак-полукафтан прекрасно скрывал ее фигуру.

Я ловко вскочил на стол, и, с готовясь к поединку, трижды со свистом разрезал воздух своей шпагой.

Сорвав аплодисменты публики, я изящно поклонился.

Мои друзья посмотрели на противника. Он тоже скинул верхнюю одежду и остался в рубахе и штанах.

Он выглядел плотным качком, и я опасался, что этот немец обладает высокой скоростью.

Моряк, кряхтя и покачиваясь, поднялся на площадку для поединка.

Но все мои опасения были напрасными.

Я разделался с ним в считанные секунды. Многие даже не успели толком заметить, как я это проделал.

Я не стал дожидаться отмашки и сразу бросился в атаку. Немец не ожидал такой прыти и это послужило причиной его поражения. Зазвучали клинки, я мысленно считал удары своей шпаги. Примерно по два удара в секунду. Восемь, девять, десять, пауза.

Матрос взвыл. Его штаны на ягодицах были распороты по диагонали. Они тут же окрасились в красное.

В таверне раздался смех и вздох восхищения.

Немец пришел в ярость и попробовал атаковать, но я словно оса моментально уворачивался и сёк своего противника. Двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, пауза.

Противник снова взвыл.

Аарт исступленно стучал ладонью по столу и кричал, восхищено разглядывая меня и свою возлюбленную.

Я не терял концентрацию ни на секунду.

Тридцать три, пауза.

Снова стон отчаяния.

Немец выронил шпагу и держался двумя руками за свой окровавленный зад.

Я не давал ему перевести дух. Разогнавшись, я подпрыгнул, как на пружинах, и, схватившись руками за люстру, описал в воздухе большой полукруг. Я закончил движение ударом двух ног Гансу в грудь, столкнув противника со стола.

Трактир восторженно взвыл, словно римский Колизей, во время гладиаторского боя.

Люди кричали, взметнув руки верх и наблюдая этот удивительный поединок.

Щуплый юноша надавал лещей бывалому боцману.

Штаны моряка были распороты на лоскуты. Двое его друзей подхватили его под руки и вынесли из трактира.

В углу сидел богато одетый человек и с большим интересом наблюдал за происходящим.

Я обратил внимание на утончённый перстень с огромным сапфиром на его пальце.

Корпус покрывала причудливая византийская вязь, заставляющая взгляд цепляться за нее.

Когда страсти улеглись, я собрав уважение и восторг посетителей и персонала трактира, спрыгнул со стола.

Человек с перстнем крикнул в то же мгновение:

— Трактирщик! Неси самую лучшую выпивку и еду для храброго юноши и его друзей за мой счет! — мы посмотрели в его сторону, и он отвесил нам вежливый реверанс.

— Так же неси пиво для пострадавшей стороны. Неси столько сколько они сумеет выпить. Им нужно залить горе и позор.

В трактире раздался смех. Снова заиграла музыка трактир зашумел и запульсировал свой кабацкой жизнью.

Трактирщик подошел к нам и принял заказ.

Мы хотели поблагодарить господина в синем бархатном костюме, но когда обернулись к нему, то его след уже простыл.