— Я в порядке. — Я обхватываю его руками и сжимаю, заверяя, что не злюсь на него. — Я позвоню тебе завтра, хорошо?

Он садится в свою машину и — слава богу — уезжает. Я возвращаюсь к Арсену, который ждет меня на крыльце со своей обычной веселой улыбкой, как будто для него все это большая жирная шутка. Только теперь я на него смотрю. Ему не до шуток. И ему не все равно. Это просто его защитный механизм при общении с людьми.

— Я вижу, твое слезливое воссоединение с совершенным Рисом идет хорошо, — замечает он.

Я закатываю глаза и снова падаю в кресло-качалку рядом с ним.

— Ты мне нравишься намного больше, когда ты не саркастичен.

Он наклоняет голову к небу, вздыхая.

— Тогда у меня нет шансов. Лучше возьми вещи и возвращайся домой.

— Прекрати, — рявкаю я. — Скажи то, ради чего ты сюда пришел. Мы были в центре событий.

— Верно. — Он постукивает по колену. — На чем мы остановились?

— Я полагаю, ты собирался предложить стать отцом моих гипотетических детей и заплатить за все удовольствие.

— Детей? — Его брови взлетают вверх. — Я думал, ты хочешь только одного.

Я качаю головой.

— Трех. И мне понадобится суррогатная мать, чтобы их выносить. Что тоже стоит немалых денег. Все еще интересно?

Я не рассматриваю это всерьез, и он тоже. Это лишь одна из его многочисленных игр. Я в этом уверена.

— Мне все еще интересно, — прямо говорит он. Черт бы побрал его и его странное чувство юмора.

Я криво улыбаюсь ему.

— Мы можем вечно ходить кругами, но я хочу знать, почему ты на самом деле здесь. С цветами.

Ты действительно хочешь пригласить меня на свидание? Неужели я действительно собираюсь бросить все, от чего убегала, и сказать «да»?

— Я только что сказал тебе, — медленно и с заметным раздражением произносит он. — Я пришел сюда, чтобы пригласить тебя на свидание, а также, если хочешь, подарить тебе детей. Что сложного для понимания?

— Ну, — я неловко рассмеялась, — это обычно происходит только после того, как ты прожил несколько хороших лет. Ты ведешь себя так, будто хочешь родить мне детей сейчас.

— Нет лучшего времени, чем настоящее, — серьезно сообщает он мне.

Закрываю лицо руками, истерически смеюсь до икоты.

— Арсен, ты хочешь, чтобы я восприняла это всерьез? Мы знаем друг друга по-настоящему меньше года.

— Время ни для чего не является хорошим показателем. Я знал Грейс еще до того, как она научилась правильно завязывать шнурки, и она подвела меня. Ты не можешь убедить меня, что это плохая идея, потому что я уже принял решение и никогда не делаю плохих вложений.

Я потеряла дар речи, поэтому просто смотрю на него, ожидая продолжения. Несколько месяцев назад этот человек кричал на меня, что я всего лишь его сотрудник, угрожал мне, а затем публично разорвал мой контракт. Когда он пришел сюда в первый раз, он не подал виду, что хочет чего-то большего, чем свернуть мне шею. Откуда все это? И действительно ли мне так повезло — или не повезло, как посмотреть, — что мужчина, в которого я влюбилась, тоже влюбился в меня?

— Это просто все так. . . внезапно? — Справляюсь я, наконец.

— Черт возьми, Виннфред! — Он встает, взмахивая руками в воздухе, раздраженный. — Только не говори мне, что это вышло само собой. Моя потребность всегда быть рядом с тобой и рядом с тобой перестала быть связана с Грейс и стала связана с тобой очень, очень рано. С тех пор, как ты выбежала из "Нового Амстердама", сбив беднягу Кори на землю.

— Ты вел себя так, словно я была там крестьянином. — Я смотрю на него в замешательстве.

— Это потому, что для меня ты им была. И что? Ты также была самым раздражающим, интересным, милым, очаровательным существом, на которое я когда-либо смотрел. Эти две вещи не исключают друг друга. Речь никогда не шла о них. Грейс и Пол - да поможет мне Бог, я устал повторять их имена снова и снова. Они были оправданием. Что-то, на что можно было опереться каждый раз, когда ты спрашивала, почему я нахожусь в твоей сфере, в поле твоего зрения, каждый раз, когда я хотел попасть на твои репетиции, в твою квартиру и в твою постель. Это не было связано с ними с тех пор, как я вошел в театр и увидел тебя. — Он останавливается, хмурится, обдумывая это. — Может быть, даже с Италии. Кто знает? Не я, и я не хочу это выяснять. Я полностью поглощен тобой, и последние несколько месяцев были адом на земле, когда я пытался забыть тебя.

— Но Грейс…

— То, что я испытывал к Грейс, даже не отражает того, что я чувствую к тебе. Ты - единственная женщина, которая когда-либо заставляла меня чувствовать себя достойным без брони из поместий, денег и родословной. Ты не заботишься ни о чем из этого. И это делает тебя особенной. Ты полная противоположность Грейс.

Мой разум бежит пятьсот миль в минуту. Мне понадобится месяц, может два, чтобы переварить весь этот разговор. Я даже не знаю, с чего начать.

— Тогда почему ты настоял на том, чтобы не целовать меня в своей квартире в ту ночь, когда держал меня на руках? — Я наконец нахожу свой голос, и он задыхается. Слезы щиплют мои глазные яблоки, не выходя наружу. — Почему ты захотел уйти в ту ночь, когда мы вошли в кабинет Пола?