Я стал ОТЦОМ!

Когда? Кто родился? "

Вопросов было много. Голова раскалывалась.

Я вглядывался вдаль. Интикия была рядом, как и она, моя малышка, но моего войска не хватало. Жалкая горстка, ничто, против могучей Армии Шеннара. Все мы понимали, что это безумие и выжидали, когда прибудет подмога, чтобы напасть с нескольких сторон.

Однако это промедление убивало меня, будто срезало кожу живьем. Полоску за полоской. Адски и мучительно больно.

А больно было всегда. Боль стала моей сестрой.

Оставалось ждать...

Вот только сколько?
– никто не знал.

И я не знал этого тоже.

Я давно перестал ощущать человеческую суть. С момента её похищения, мной управлял зверь.

Даже мои советники и приближенные боялись и шарахались в стороны словно мураши, как от прокаженного.

Ночью становилось хуже, в разы. Сон сошел на нет, но даже когда удавалось задремать, снилась она.

Моя девочка, моя жена и мать моего крохи!

Но почему - то Эйрин всегда была грустной. Я звал ее, протягивая к ней руки, чтобы обнять, вновь почувствовать ее горячую кожу, влажную ложбинку, почувствовать ее стоны, когда она подо мной, когда я в ней... Хотелось терзать любимые губы, слышать мое имя из ее уст! Все это было, когда - то в той, иной жизни...

А сейчас... Ничего нет!

Ни ее!

Ни дома!

НИЧЕГО!...

Я должен быть сильным, должен жить ради нее, вернее их, но иногда отчаяние было превыше меня и Зверя. В такие минуты я запирался в палатке, рявкал, если кто - то осмеливался потревожить меня. Вот тогда я поддавался горю, шел на поводу у своих чувств, которые не щадили, сдавливали до боли грудь, сжимали в комок сердце. Заставляя плакать. Впервые я узнал, что такое слезы боли и разочарования, грусти и мерзавки - безнадежности... Даже возле могилы родителей, я не позволял себе проявлять каких - либо чувств. Но не сейчас...

– ТВАРЬ!
– закричал я на всю округу, сметая с импровизированного стола бумаги и чернила.

– К тьманникам всю тактику и стратегию!
– ревел мой зверь.
– Иди сссам! Рассбери всю Интикию по кирпичику. Найди ее! НАЙДИИИИ!

Такие приступы бешеного безумия в последнее время наступали все чаще и чаще. Мозг переставал рассуждать разумно, приходилось поджать хвост и сидеть, ждать вестей.

И думать, думать, думать...

Как она там?

Как дитя?

Ждет ли еще меня или забыла?

– Нет!
– протестующе огрызнулся зверь.
– Не сссмей думать о ней плохо! Она шшшдет! Не сссомневайссся!

Вот так и жил. Отсчитывая секунды, минуты, часы и дни до нашей встречи. Но летели месяцы, а мы так и не продвинулись к заветной цели.

В минуты отчаяния я вспоминал и нашу первую встречу, и нашу первую близость. Сравнивал, какой она была зажатой и напуганной во время брачной ночи и той ночи, когда горе сплотило нас... ее маленькие груди, ягодички, трепещущий голосок. Моя суть требовала разрядки и немедленно. Но со зверем мы понимали, что лишь одна девочка способна нам это дать, подарить забвение, нежность, покой, но пока она далеко...

Моя маленькая Эйрин. Моя отдушина. Моя любовь. Истинная, Белая, красивая...

Я до сих пор чувствовал ее родной запах. Запах весеннего луга, мяты.

Слезы опять брызнули из глаз. Воспоминания помогали не свихнуться, не забыть, но они были болючими, жаркими! Как расплавленный металл...

– Погоди, Шеннар! Я тебя достану! Из под земли! Порублю тебя, гада, на куски живьём! Заставлю извиваться от боли и страха! Ты увидишь и почувствуешь всю ярость Лоннлейского Короля, который убьет тебя. Отец не посмел сделать это, так сделаю я! Положу конец твоим черным делишкам! Все твои прихвостни будут валяться у меня в ногах, но знай - не пощажу НИКОГО! Твоих сук будут безжалостно драть мои воины. Все получат по заслугам!

– Всссеее!

Вместе с болью явился страх, что мы не успеем, не спасем ее и дитя. Он, словно колючая ржавая проволока окутывал разум и все тело, которое начало кровоточить. Осунувшийся, изголодавшийся и обезвоженный зверь немного успокоился и задремал, я последовал его примеру, вслед за исчезающим за горизонтом Ламейном. Стоило голове коснуться подушки, уснул. Во сне пришла она, но в этот раз другая. Холодная, далекая и неприступная для меня. В ее ярких, серебристых глазах более не билась ключом жизнь. Они были черными и безжизненными. Смотрели насмешливо. Разорванная на клочки одежда валялась рядом.

Королева Экрисса стояла полностью обнаженная, но все такая же гордая и независимая. Губы улыбались, но не мне! Не мне, а другому мужчине.

Зверь застонал, заворочался в измятой и влажной от пота постели, пытаясь прогнать чужое видение, но никак не получалось это сделать. Пришлось досматривать сон до конца.

...Эйрин была в комнате не одна. Накрытый на двоих стол, свечи и потрескивающие в камине дрова, создавали романтическую обстановку. Мужчина сидел в тени, скрытый от чужих взоров. Однако его похотливый взгляд и блестевшие в темноте глаза говорили о многом. Девушка была спокойна, не чувствуя подвоха, жадно пила сладкое вино, которое все время подливал незнакомец. Огонь, отображаясь в камне кольца, жег мне глаза.