И ухом не ведёт.

— Нет её. Была, да уехала. Замуж княгиня её выдаёт.

Я сосчитал до пяти.

— Мне нужно увидеть княгиню!

— Плоха княгиня. Не встаёт который день.

— А кого же ты на праздник сопровождал, если княгиня болеет?

— Лекарку, — как лекарку? Полёвку? А лицо спокойное, холёное. С таким не в дружине, а… впрочем, он тем и занимается. — А замуж она, часом не за тебя выходит?

— За меня. Княгиня благословила.

— И что она… согласная?

— У нас женщин не неволят, — так сказал, шельмец, будто у меня неволят.

Защищать, оберегать и неволить — разные вещи.

— Я бы хотел увидеть твою… — скрип собственных зубов услышал и сам, — невесту.

— Зачем?

— Она мне помогла, боль сняла. А нынче снова плохо.

Кивнул.

Паскуда. Был бы ондолийцем — уже трясся бы в седле на границу.

— Я передам ей, — кивнул, всё так же не меняясь в лице.

Отпустил дружинника, а сам остался недоумевать.

Какая ещё свадьба? Чего Полёвка там придумала?

Уж не знаю, что взбрело в её голову в последнюю встречу, но подумал: да пусть. Знамо дело — баба перебесится и успокоится.

Но следующей ночью она не пришла. Как и последующие шесть. На записки не отвечала: аж два магических вестника ей послал, всё без ответа. Забеспокоился, подумал, что точно, что-то случилось. Чего бы ей перестать приходить?

То и вышло. Случилось.

Замуж собралась моя Полёвка. И всё бы ничего, будь мы в Келсе. Так даже лучше: леди замужем — не девица и не молодая вдова, за коими во все глаза глядят. Мужа на службу подальше. Леди поближе. Опосля мужа вернуть, всех наградить. Все довольны.

— Норен, — кликнул брата, — фрукты, рыба и вино. Запиши: сбить цену на семь процентов.

Именно столько ночей Полёвка где-то шастает.

Брат закашлялся.

— Рехнулся? С чего бы им снижать цену? Зачем тебе это вообще? Просто перезаключить договора и вся недолга! Мы итак выгоднее нигде не купим.

— Норов сбавь. С королём говоришь. Такая моя воля.

— Эдак ты уже не король, а купец и торгаш.

Пустой кубок с моего стола полетел в весельчака.

— Всё, всё! Не лютуй! Страшный грех братоубийство!

— Всё чаще и чаще задумываюсь, что надо бы собрать святые писания по монастырям да аббатствам. И пересмотреть! — почесал заросший подбородок, будто бы и впрямь задумался.

— Видать и правда, самолично пересмотришь. Как только все торговые договора ондолийские закончишь пересматривать. Ты прикидывал, сколько времени такие торги займут? Мы тут ещё пару месяцев просидим. Как пить дать!

— А чем тебе плохо? Морем дышим… красота!

— Целибат блюдём… скукота!

— Ладно. Можете чутка гульнуть, — Норен аж взвился на месте. Как и не бывало ленности: вытянулся на стуле, скинул ноги со стола. — Не усердствуйте только. Чтобы никакого дипломатического казуса не вышло.

Снедали снова одни. Княгиня их так и не вышла. И мне не то, чтобы надобно было её общество… небрежение такое. Словно не король огромной страны у ней в гостях, а так, приблудный купец.

И ужин этот ещё. Потчуют разносолами, как подачку дают, откупаются.

— Верех, — обратился к советнику, что и составлял нашу компанию, — повариха ваша знатные пирожки делала. Повторить хочется. Прикажи?

— Будет исполнено, ваше величество. Завтра же сделает, — старик уткнулся в тарелку.

— Что княгиня? Не полегчало?

— Нет, ваше величество. Крепко захворала, орлица наша. Всем двором молитвы возносим.

— А кто же дела наши торговые решает?

— Так в постели она, голубица, как легчает, так и решает.

Хороша формулировка. Только и глядеть не шибко-то и хочется.

— У княгини в услужении лекарка есть. Сильная, — Верех глянул с любопытством, — хочу эту целительницу в Келс забрать, мне такая сильная магичка нужна при дворе.

Старик задёргался, потряс седой бородой в отрицании. Хиленько улыбнулся.

— Что же она, ваше величество, вещь какая? Разве ж можно живого человека так забрать?

— Так я ж на службу! И княгине отступные заплачу, да и лекарка в накладе не останется. Королевская служба почётная, да барыши хорошие.

— А вы сами у неё и спросите, я скажу ей, чтобы зашла.

— Кого?

— Так целительницу, — Верех не понял. Как и я.

— А что её спрашивать? Решать же мужчины должны. Да и вдовица она, под княгиней, княгиня пусть с нами отпустит.

Верех судорожно собрал руки в замок, развёл, снова сцепил.