— А у меня пока две, — улыбнулась Белка.

В её словах не было подобающего случаю смирения. Она признавалась в этом так, будто это было скорее забавно, чем тревожно и унизительно. «Я не тороплюсь. Мне и ребёнком хорошо живётся», — так она ответила, когда разговор в прошлый раз коснулся этой темы. Первую бусину они получили на одном и том же Празднике. Вторую Белка получила вперёд старшей сестры, когда та была в Ордене. И с тех пор… Две бусины в четырнадцать лет… Интересно, что отец думает по этому поводу?

— В горах бусины труднее достаются, — добавила Белка, будто всё же захотела оправдаться. Вот только оправданием тут и не пахло.

И вот опять. Вроде бы проговорилась о том, как там, в горах. Но означать эта фраза может что угодно. И то, что испытания у Горного Народа строже, и то, что ей, чужачке, бусина там не положена, и Лес знает, что ещё.

— Так что за третьей пойду к Белой Росомахе и Чёрному Волку, — закончила свою мысль Белка и снова обернулась к остальным.

Между ними была пропасть. И дело было не в тех минутах, что разделяли время их рождения, и не в двух бусинах. Белка не исправится. Она не вырастет, не поймёт, будь на её нити хоть дюжина бусин. Она всегда была такой: будто бы играла в жизнь, а не жила её по-настоящему. Вела себя так, будто мир — чудесное место, в котором происходит только хорошее. И сейчас, когда перед глазами до сих пор стояло то, что случилось у Коньей Горки, это ранило больнее обычного.

Корон задал вопрос. Сначала бесцветно, будто просто из вежливости. Потом ещё один, уже смотря на собеседницу. А потом ещё, и ещё. Было видно, что он не просто слышит ответы, но и осмысливает их. Велен смотрел на это и внутри него росла гордость за ученика.

Велен искренне восхищался Короном. Он сам считался прилежным учеником в своё время, но сначала усердие было вызвано страхом вновь оказаться на улице без крыши над головой. Интерес пришёл позже. А Корон с самого детства учился, вкладывая в это душу. И, конечно, ему в этом помогал талант схватывать на лету. Сейчас Корон разговаривал с Белкой, выуживая из девочки крохи информации о Горном Народе, всё больше втягиваясь в эту игру, невзирая на заполняющую его существо боль. Велен впервые подумал о том, что, пожалуй, Корон сейчас знает о Малых Народов больше, чем любой другой адепт любого другого Ордена. Когда-то Велен считался одним из лучших знатоков этой темы. За время путешествия он безнадёжно отстал от своего ученика, который того и гляди свободно заговорит на Древнем языке.

Велену хотелось подойти к Корону, положить руку на плечо, сказать, как сильно он им гордится, но… Но он выпустил этот проклятый поводок. И потому он не решился бы посмотреть ученику в глаза.

Чтобы меньше думать об этом, Велен следил за Белкой. Эта девчонка тоже не могла не вызывать восхищения, особенно у мага Света. Велен боялся, что Белка начнёт расспрашивать о Юне. Она ведь обмолвилась, что знала, с кем сестра покинула Лес. И вряд ли она не обратила внимания на некоторые несоответствия в числе участников похода. Он наделся поймать эту мысль, вовремя остановить эту болтушку, но его опять поджидали удивительные открытия. О Юне она так и не заикнулась, но это была не его заслуга. Он бы ничего не смог сделать. Её мысли летели друг за другом так легко, не задерживаясь, будто они были колосками, которых едва касается рука бегущего по полю человека. Не так, как у маленьких детей, мысли которых сменяются быстрее, чем они успевают их осмысливать. Просто казалось, что для Белки все мысли были равны, она не выделяла какую-то из них главной. Велен недоумевал, каким образом девочка, выросшая в местах, где ей никогда не встречались светлые или тёмные маги, смогла взрастить в себе такую совершенную ментальную защиту от магии Света. Может, это и не было защитой — просто образом мышления, но Велен наблюдал подобное впервые.

Велен покосился на Рысь. Близнецы отличались как кирпич и пушинка тополя. Белка принимала эту разницу так, будто было естественно и иначе быть не могло. Рысь едва держала себя в руках, чтобы не одёргивать сестру ежеминутно.

— А почему ты постоянно ругаешься? — с невинным интересом спросила Белка у Дона. Огородник, вяло матерясь, свежевал зайца. Велен мог его понять. Зайчатина уже стояла поперёк горла.

— Потому что в детстве мама запрещала мне ругаться, — таким тоном, будто это был непререкаемый аргумент, заявил Дон, — а также делать много других интересных вещей. Поэтому, как только я перестал жить с родителями, я не преминул восполнить все эти недостатки в моём воспитании. Я сквернословил, распутничал, хамил, воровал, пьянствовал и совал свой нос в чужие дела, — он потёр горбинку на кривоватом носу. — В общем, отлично проводил время. Я бы с удовольствием курил, но в этот мир, почему-то, не завезли табак, — ворчливо пожаловался он.

— Табак? — переспросила Белка. «Этот мир» она то ли пропустила мимо ушей, то ли не придала ему значения.

— Это такая трава. Её сушат, поджигают и вдыхают дым, — пояснил огородник.

— Зачем?

— А пёс его знает, — пожал плечами Дон, — я не успел разобраться.

— Тогда почему тебе этого так хочется? — вопросы Белки по-прежнему были по-детски невинными, лёгкими и отчего-то светлыми.

— Все мои любимые герои сказок курили, а мне нельзя? — возмутился огородник.

— А почему твоя мама это запрещала? — встряла в разговор Ависар.

— Потому что курить — вредно! — с лёгкой иронией отрезал Дон. — Будь в Кай-Дон-Моне табак, Орден Целителей его, наверное, его запретил бы. Как знать, может, он тут и был, да вы постарались.

Велен не удержался от улыбки, глядя на растерянное лицо Ависар. Она явно не понимала этой логики.

— Ой! — вдруг всплеснула руками Белка. — Как я могла забыть?!

Она вскочила с места, залезла в свой кузовок (кажется, так назывались эти заплечные корзины), достала оттуда какой-то мешочек и протянула Лине.

— Что это? — спросила девушка, принимая подарок.

— Гречка!

Взгляды скрестились на мешочке. Чего-чего, а вот этого никто не ожидал. Только сейчас Велен почувствовал, как сильно хочется съесть чего-нибудь такого… нормального.

— Ну я же говорила, что отец хотел бы дать тебе пирожок, — лукаво подмигнула сестре Белка.

Рысь осторожно коснулась лба Корона. Он не пошевелился, дыхание, которое она ощущала боком, не сбилось. Он спал крепко и спокойно. А она даже не успела заметить, когда Арн снова это сделал. Рысь мысленно поблагодарила эльфа за эти минуты спокойствия. И за то, что можно было свободно говорить, не опасаясь потревожить Корона.