— Как они держались? Наблюдаемый ухаживает за ней?

— Оно, конечно, ухаживает. Цветы дарил, бильярду, что при ресторации устроен, играть учил — это я в окно подглядел, однако ж…

— Что-то не так с его ухаживаниями?

— С ухаживаниями все как раз путем, однако ж…, — опять запнулся агент.

— Ну, ну, говори, как есть, не стесняйся!

— Да не нужна она ему, по глазам евоным пустым видно. Зато барышня, доложу я вашему благородию, в него — по уши!

— Ну, ты прям знаток девичьих душ, женские сердца распознать, тебе что орехи расщелкать.

— Пробыв в ресторане с полтора часа, — невозмутимо продолжал филер, пропустив мимо ушей реплику Блока, — наблюдаемый отвез барышню обратно на Дворцовую в Главный штаб, куда точно она пошла, не увидел, хоть оборачивался не раз.

— Полагаешь, зашла в подъезд?

— В подъезд-то подъезд, но в какой — не скажу. Так вот. Как он ее на площади ссадил, было уж около двух часов пополудни. Опосля поехал он в английское посольство на Дворцовую набережную. Пробыв в посольстве с полчаса, вернулся бричкой на Галерную улицу, переоделся попроще и поехал в яхт-клуб на Крестовский остров.

— И что дальше? Отчего замолчал? — в нетерпении торопил Блок агента.

— Да потерял я его. Зашедши в клубную дачу, там, кстати, оркестр на ихней эстраде музыку играл, и народ толпился, он пробыл с четверть часа, после чего, в сопровождении двух господ зашел на борт стоявшей возле причалов яхты, и был таков.

— М-да…, — только и протянул Блок. — А яхта та куда направилась?

— Как куды? В море, вестимо, — в недоумении захлопал глазами агент.

— Название у той яхты было?

— Так точно! «Мечта», ваше благородие.

— А бричка?

— Бричка имени не имела, — опять смешался агент.

— Куда кучер поехал, я спрашиваю?

— Обратно на Галерную, я опосля проверил.

— Нумер квартиры и личность рыжеусого, надеюсь, установил?

— Вестимо, ваше благородие. На предмет квартиры и личности наблюдаемого дворника расспросил. Живет он со слугой и кучером в 6-м нумере, а зовут его Карл Каванди, негоциант.

— Грек, иль итальянец?

— Никак нет, англичанин, ваше благородие. Там их нации много на Галерной да вокруг поселилось.

— А с чего тогда у него фамилия не английская?

— Може, дворник чего перепутал, али я обмишурился, — виновато развел руками агент.

— Завтра работенка повеселее будет, а сейчас отдыхай, — собрался отпустить Блок филера, да тот сам остановился в дверях.

— Совсем запамятовал, ваше благородие. За рыжеусым со мной один человек ходил.

— Ты не ошибся?

— Точно ходил, а как меня заприметил, принялся хитрить да прятаться, но я его едино срисовал.

— Кто же это мог быть? — недоумение Блока не знало границ.

— Може, и наш брат, а може и не наш, — в сомнениях покачал головой он.

— Ты уверен, что следили за рыжеусым, а не за барышней?

— Може, и ваша правда, за барышней, — после минутной паузы озадаченно почесал затылок агент. — На Галерной его, вроде как не было, я б увидал. А вот возле Летнего сада я его, родимого, срисовал и кажись потом возле посольства его уж снова, как ветром сдуло.

— Ежели б он ходил за молодой особой, ты б его, верно, срисовал на Дворцовой, а не у Летнего сада?

— Може, он там, конечно, и был, на площади-то, да я его, черта ушлого, не признал, — отдал должное профессионализму коллеги филер.

— Ладно, ступай с Богом, да выспись хорошенько!

Блок прекрасно знал, что согласно полицейской инструкции по наружному наблюдению, филеры не должны были знать друг друга ни при каких обстоятельствах. Поэтому он с чистым сердцем отпустил агента, не став его пытать на сей счет, хотя сам крепко задумался: в отсутствие Путилина, никто из вышестоящих чинов сыскной полиции не мог прикрепить филера без ведома ведущего дознание следователя. Да и сам Иван Дмитриевич никогда не стал бы подобным манером вмешиваться в расследование своего сотрудника, не ставя того в известность.

«Выходит, означенный агент или является чином городской полиции, что совершенно маловероятно, или действует от лица Третьего отделения, беря в расчет иностранную личность рыжеусого. А это — уже политика. А ежели тот филер взаправду ходил за барышней, а англичанин и вовсе пустышка и к убийству непричастен? Мало ли какой рыжеусый в кухмистерскую залетел да с Егоркой водку распивал? Эх, жаль, что тот ничего не помнит!» — в поте лица раскидывал мозгами Блок, пока не вспомнил про интерес к этому делу судебного следователя, показавшийся ему поначалу странным.