Это пришли поболеть за соотечественников моряки английских судов и жившие в Петербурге подданные королевы Виктории. Сильное невское течение и свежий западный ветер неудержимо гнали и без того стремительный «Дарт» прямиком в море, и только опытность рулевого позволила судну правильно обойти вынесенную к дельте поворотную вешку. Теперь гребцам предстояло бороться с течением и поминутно крепчавшим встречным ветром.

Расположившиеся на Елагинской пристани британцы громко скандировали, неистово гоня к финишу вырвавшихся вперед гребцов «Дарта». Когда до линии буйков оставалось менее сотни саженей, их возгласы слились с пронзительными гудками рожков в сплошной непрерывный гул. В это мгновенье аутригер «Едва-едва» сравнялся с «Дартом», а шедший по другую сторону гиг «Кронштадка» стал обходить англичанина. Рулевой пятерки зычным окриком призвал налечь на весла, и мощные гребцы «Дарта» не позволили «Кронштадке» обойти себя. Сидевший рядом с Краббе сэр Бьюкенен разве что не подпрыгивал, горячо поддерживая своих. В это мгновение, притаившийся за «Едва-едва» гиг «Русалочка» неожиданно выскочил из-под него, аки черт из табакерки, и на сумасшедшей скорости полетел к финишу. Несмотря на отчаянные команды рулевого, уже поверившие в свою удачу англичане не смогли добавить и, выбиваясь из последних сил, отстали на пол корпуса от «Русалочки» на самых буйках.

Огорчению сэра Бьюкенена не было предела, зато забывший о светском этикете и правилах обыкновенной учтивости Краббе восторженно приветствовал победителей. Валуеву и владельцу Крестовского острова князю Белосельскому-Белозерскому, чьи земли арендовал яхт-клуб, пришлось отвлечь посла беседой, пока выбежавший на пирс морской начальник под звуки заигравшей туши поздравлял победителей. Приз Морского министерства — великолепный бот с выдвижным килем «Адмирал», построенный по спецзаказу в Плимуте, по праву достался спортсменам «Русалочки». Не меньше Краббе был рад победе его высочество Константин, отпраздновавший событие поднятием сигнальных вымпелов на своей яхте.

Когда настал черед парусной регаты с выходом в залив и гонкой вокруг Елагина острова, Чаров неожиданно покинул превращенную в гостевую ложу эстраду клубной дачи и спешно спустился к причалам. Причина его необычного поведения заключалась в удивительном открытии, которое он сделал минуту назад. Бродя подзорной трубой по Елагинской пристани, он увидал горничную Горчакова Авдотью в обществе неизвестного ему мужчины, с небрежным видом переговаривавшегося с одним из трубадуров. «А Дунькин-то воздыхатель, — как с ходу окрестил спутника горничной Чаров, — сдается мне, англичанин. Ишь, как бойко со своими болтает, да и по лицу видно, что не наш», — вглядываясь в голубые, сильно разбавленные водой глаза незнакомца и его холеные рыжие усы, захотел проверить свою догадку Сергей и теперь искал глазами, кто бы его перевез на тот берег.

— Несвицкий, а ты что не на старте? — удивленно воскликнул он, столкнувшись на пирсе с переодетым в цивильный костюм князем.

— Мою «Мечту» судьи с гонки сняли, с парусами перемудрил, — обреченно махнул рукой он.

— Перемудрил или переборщил? — с лукавой усмешкой предположил Чаров.

— Переборщил, — честно признался князь. — Против правил парусов лишних понаставил.

— Не соблаговолишь, ли переправить меня на Елагин, раз в регате не участвуешь?

— На Елагин? — с непонимающим лицом машинально переспросил Несвицкий.

— И по возможности скорее, пока гонка не началась.

Убедившись, что не все суда парусной регаты вышли на линию, Несвицкий взял на борт Чарова и, держась за кормой выдвинувшихся к стартовым буйкам яхт, вихрем доставил его на место.

— Не забудь про мальчишник, Сергей. После гонки, буде пожелаешь, могу обратно тебя отвезти.

— Благодарю, князь. Мостом на Крестовский вернусь.

— Ну, как знаешь, — бросил он напоследок и отчалил от берега.

Подойдя к пристани, Чаров смешался с толпой и шаг за шагом стал продираться к интересующим его персонажам. Когда разделявшая их дистанция сократилась на длину вытянутой рукой, он весь превратился вслух. Как назло, в этот момент дали старт, заиграли рожки и трубы, и заведенные предыдущей гонкой зрители принялись неистово кричать и скандировать. Из донесшихся до его уха слов и обрывков фраз он заключил, что спутник Авдотьи — природный англичанин, хорошо говоривший по-русски. А по тому, как на него завороженно глядела горничная, Чаров понял, что та без памяти влюблена. Узнать большее не представлялось возможным и, не желая быть узнанным, он выбрался из толпы и покинул пристань. Устроившись на прибрежном пеньке, он достал бывший при нем блокнот и стал по памяти набрасывать портрет иностранного сердцееда. Рисунок удался и, насвистывая фривольный мотивчик, он двинулся к Елагинскому мосту.

— Ты где пропадал? — накинулся на него Валуев, едва он упал в кресло, запыхавшийся и счастливый.

— У Несвицкого случился форс-мажор, дядюшка. Я вызвался помочь князю зарифить паруса, но, увы; его «Мечту» так и сняли с гонки, — искренне врал Чаров.

— А у нас вышел спор с господином послом. Думал, ты рассудишь, — все еще хмурился Валуев.

— С превеликим удовольствием, дядюшка. А где, кстати, регата? — он кивнул на сморщенную северо-восточным ветром опустевшую гладь реки.

— Полагаю, по ту сторону Елагина, а может, и где в заливе застряла, да маяк покамест не прошла, — Валуев недоуменно пожал плечами, намекая племяннику, что регата всего лишь повод, посредством которого, следует сойтись с нужными людьми и завести полезные связи.

Втянув Чарова в явно надуманный спор с сэром Бьюкененом, Валуев оказывал племяннику неоценимую услугу, вводя его подобным манером в высший столичный свет. Поговорив с послом и перекинувшись, к вящему удовольствию дядюшки, парой умных слов с адмиралом Краббе и другими высокопоставленными гостями яхт-клуба, он едва не пропустил окончание регаты. На этот раз англичанам повезло. Их яхта «Глория», поймав ветер, обогнала идущий впереди тендер [27] «Дядя» и, встав в кильватер лидера гонки ботика «Фокс» [28] , ожидала удобной минуты, чтобы обойти и его. И таковая настала. Вырулив на финишную прямую, «Фокс» неожиданно зарылся в волну и перевернулся, очистив дорогу «Глории». Идущий вслед за ней «Дядя» подобрал вынырнувшую команду ботика и финишировал вторым. Посланный было с берега спасательный катер не понадобился и был тотчас отозван. Виной происшедшего оказался конструкционный дефект ботика. У «Фокса» оторвало выдвижной киль, что привело к катастрофе и крайне обидному проигрышу гонки. К чести англичан, они отказались от приза — 18-футовой яхты «Голубушка», в пользу команды «Дяди», удовлетворившись серебряным кубком, полученным из рук командора клуба.

Впрочем, награждений Чаров не увидел. Сойдя на причал, он уговорил матроса тузика [29] переправить его вновь на Елагин и, как оказалось, не зря. Насладившись драматическими перипетиями гонки, публика начала расходиться, заполняя собой аллеи и тропинки острова. Трогательно держась за руки, Авдотья с кавалером медленно шли по дорожке и увлеченно болтали. Затерявшись в людском потоке, Чаров не выпускал их из виду. Выйдя к повороту на Крестовский мост, они проследовали дальше, и ему пришлось приотстать, дабы сохранить инкогнито в сильно поредевшей толпе. «Идут на Каменный остров, а там уж возьмут ваньку [30] », — он предположил, что и далее без помех проследит за ними, однако ошибся. В тени деревьев их ждала щегольская бричка с возницей на козлах, запряженная двойкой лошадей. Скрипнули рессоры, просвистел хлыст, и застоявшиеся лошади рванули в карьер. Чарову оставалось лишь глотать пыль и сетовать на судьбу, глядя полными разочарования глазами на быстро удалявшийся экипаж.